Все хорошо. Просто Витольд – не убийца. И… и если Бог есть, то Витольду зачтется.

Но в бар он все-таки заехал, а вечером с удовольствием поскандалил с Галиной.

Сидя в комнате, Анечка разглядывала нежданное приобретение. Она положила гребень на пол, сама села на корточки и просто смотрела, борясь с желанием взять в руки.

Нельзя.

Но если очень хочется? Очень-очень, как не хотелось до этой минуты ни одной вещи! И даже той немецкой куклы, которую тетечка прятала за витриной и позволяла только разглядывать. Анечке хотелось поиграть, потому что кукла была расчудесною. Фарфоровое личико с синими глазищами, рыжие волосы, завитые и уложенные в сложную прическу. Крохотные шпилечки, бусики, бантики, ожерелье…

Кукла снилась по ночам. Рядом с нею меркли прочие игрушки, и однажды Анечка не выдержала.

Но теперь-то витрины нету. И запрета нету. И наоборот даже, гребень отдали Анечке! Тот смешной человек с липким взглядом и жадными руками. Он еще губы все время облизывал.

Анечка провела пальчиком по краю. Зубцы кололись. И узоры на пластинках можно было читать с закрытыми глазами. Камни же были теплыми, ласковыми. Но все же что-то внутри Анечки, что-то незнакомое и проснувшееся недавно, мешало взять вещь.

Оно предупреждало. Оно требовало рассказать о гребне тетечке, и не только о гребне – тот разговор мамули с отцом не шел из головы.

Они ведь убьют тетечку.

Убивать – плохо.

Гребень загадочно блеснул темными каменьями, словно убеждая: ну и что, что плохо? Ты ведь много плохого делала, так какая разница? Тетечки не станет, все денежки отойдут отцу и мамуле, или Сереге, а Анечка станет жить, как прежде, и даже лучше.

Это правильно… и не правильно.

Анечка взяла гребень в руки. Встала. Подошла к зеркалу. Приложила к волосам. Красиво. Она, Анечка, красавица. И это самое главное. Остальное – пустяки.

Кто-то умрет? Кто-то всегда умирает.

Зубья коснулись волос, скользнули, разбирая на пряди. Ласково. Нежно.

Мама не приходила расчесывать волосы. И тетечка не приходила. А няня чесала жестко, сердито, словно Анечка в чем-то провинилась. И когда Анечка начинала хныкать, пугала колтунами.

Волосы золотистой волной накрыли плечо. Анечка зажмурилась. Какая чудесная вещь! Замечательная. Как будто не гребень – рука гладит, и тепло от нее исходящее до самого Анечкиного нутра пробирается, отогревая и избавляя от обид.

Никому Анечка гребень не отдаст!