Подобное желание иррационально, если, конечно, не ставит цель иную, в каковой брак – лишь промежуточное звено.

– Мы поженимся и будем жить долго и счастливо.

– Пока твой любовник не найдет способ меня убить, рассчитывая таким образом сделать тебя богатой вдовой, – Адам, преодолев омерзение, перехватил руку, сдавил запястье, пытаясь оттолкнуть Ольгу. – Однако вы не учли того факта, что, с юридической точки зрения, я не являюсь дееспособной личностью, следовательно не несу ответственности за свои поступки. И любые сделки, совершенные мной, не являются действительными. Более того, любая собственность принадлежит мне лишь номинально.

– Почему – не учли? Учли. Твоя опекунша даст согласие. Зачем ты ей? Молодой самостоятельной девушке, которая очень небрежно относится к своим обязанностям…

Не надо ее слушать. Слова – яд. Слова – лекарство, так считал психиатр и заставлял Адама говорить. А когда Адам молчал, психиатр расстраивался и заставлял Адама пить лекарства. От них голова становилась мутной, тяжелой, и чтобы избавиться от этой тяжести, Адам нарушал молчание.

Может, в том и был высший смысл лечения?

– …и убивать тебя ни к чему, – Ольга обняла, прижалась горячим, мокрым телом, ухватила влажными губами за ухо. – Ты забавный. Я не буду тебя убивать. Я тебя вылечу.

– Дарья…

– А вот Дарья умрет, если попробует вмешаться. Ты меня понял?

Машину Витольд оставил в полукилометре от места, о чем успел пожалеть. Небо, поутру пасмурное, разродилось мокрым снегом. Тяжелые хлопья летели и оседали на пальто кусками ваты, таяли, пропитывая тонкий кашемир и пробираясь под жилет и рубашку. Вскоре ледяные струйки потекли по спине, а в ботинках противно захлюпало. И чем дальше, тем сильнее хлюпало.

Но вот Витольд дошел. Белая стена, кованые ворота с желтым шаром фонаря. Пустота и тишина. Жуть жуткая, от которой ушам стало жарко, а руки в карманах пальто затряслись. Не поздно еще вернуться в машину, прогреть салон и уехать. Да, это лучшее из того, что Витольд может сделать. В конце концов, Алина могла пошутить. Она любит издеваться над другими.

Ворота были открыты. Створки расходились самую малость, а старый замок лежал в грязи. И это было странно. Очень странно. Страх заставил Витольда оцепенеть на долю секунды, а после подтолкнул сделать шаг. И второй. И третий по дорожке.

К слову, дорожка на территории похоронного комплекса была чистой и даже блестела. То тут, то там торчали фонари. Гудел ветер, качали голыми ветками деревья.

Витольд старательно гнал прочь мысли о том, что где-то рядом кладбище, и колумбарий, который, если разобраться, тоже кладбище.