– В хозяйственном купил, – пояснил толстяк и смахнул пот. – Заехал и купил. Правильно? И еще вот перчатки.

Он продемонстрировал руки в бледной оболочке хирургических перчаток.

– Молодец, – похвалил Адам и снял пиджак, который аккуратно пристроил на угол дверцы.

– Я… ты… тебе же не будет больно?

Все-таки люди во многом алогичны. Какая разница, будет ли больно, если боль, как и жизнь – явление конечное?

– Не будет.

Адам повернулся боком и, указав на место под левым ребром.

– Размахиваешься и бьешь. Проворачиваешь лезвие. Уходишь. Старайся не бежать. Выйдя, переоденься. Одежду сложи в пакет. Отвези в другой район. Сунь в контейнер для отходов. После отправишься к кинотеатру. Там в мусорном ведре или в урне посмотри билет. Их часто выбрасывают на выходе. Выбери сеанс, который приходится на данный временной отрезок. Если не видел этого фильма – посмотри. Он и билет – твое алиби.

Толстяк кивал.

– Кажется, все. А теперь бей.

Он попятился. Перехватил нож обеими руками. Закрыл глаза. Замахнулся…

– Не могу! Ты… ты сумасшедший! А я не такой! Я не убийца… я…

Нож выпал. Звякнуло о кафель лезвие. Хлопнула дверь, порывом сквозняка сбивая на пол пакет. Жаль. Все несколько усложнилось, хотя произошедшее было вполне ожидаемо. Адам, вынув платок, поднял нож. Шагнул в кабинку, заперев за собой дверь.

Время уходило.

Так. Держаться за основание рукояти. Бить под углом – толстяк ниже ростом. Плохо, что замахнуться толком не выйдет. И закрепить негде.

Ничего. Адам справится.

Он закрыл глаза, вдохнул и вместе с резким выдохом ударил.

Стало больно. Очень больно. Настолько, что Адам, не выдержав, застонал. И сполз по стене, пытаясь завалиться на пол, вдавливая весом тела лезвие.

Выдохнуть. Вдохнуть.

Плохо.