– Витольд собирался убить того человека, – добравшись до окна, Галина провела ладонью по лиловой тафте и резким движением дернула, затягивая окно. – Ты его довела!

– Он сам себя довел.

– Неужели? – Галина резко повернулась и, уперев руки в бока, громче спросила: – Значит, мы сами во всем и виноваты? Так по-твоему?

А она мало изменилась. Костюм дорогой, но сидит мешок мешком. Бурая ткань собирается в подмышках, и отвороты рукавов норовят загнуться, словно уши дворняги. Воротничок блузы давит шею, и на горле мелькает красная натертая полоса.

И руки у Галины натруженные, хотя она давно и ничего по дому не делает.

– По-моему у вас есть все. Или почти все. А вам мало. Только все равно у Витольда не вышло?

– Почему ты так думаешь? – в Галином голосе звучал вызов, и Алина с удовольствием его приняла.

– Потому что у твоего драгоценного Витольда духу на серьезное дело не хватит. Он только и горазд, что на брюхе ползать, подачки выпрашивая. Гадости исподтишка – это по-Витольдовски, а вот пойти и убрать помеху…

– А тебе хотелось бы, чтобы он взял и убил человека?

– И да, и нет. Я ничего не имею против Тынина. Он мне даже симпатичен где-то. С другой стороны, я, да и ты тоже, увидели бы, что есть Витольд. И увидели, кстати. Но ты же не за этим пришла, верно?

Галина вздохнула и, схватившись руками за голову, пожаловалась:

– Я запуталась, Аль. Я совсем запуталась. Я думала, что ненавижу тебя. Что ты мою жизнь поломала, что всегда первая… во всем первая… а я по следу. Донашиваю за тобой. Только не вещи – людей. И жизнь. Кидаешь с барского плеча… Выпить есть?

Алина подошла к бару и наполнила два стакана, один из которых протянула сестре.

Интересно, а она пьет? Чтобы каждый вечер и понемногу, притворяясь, будто алкоголь исключительно для успокоения нервной системы и остановиться можно в любой момент? И не от пьянства ли лицо ее так быстро старится.

– Спасибо. Так вот, когда Витольд пришел… когда рассказал… господи, Алин, он же плакал, как ребенок.

– И кого жалел? Себя или Тынина?

– Тебе ведь все равно? Я тут каяться пришла, а тебе все равно?! – Галина осушила стакан одним глотком, почти профессионально занюхав ладонью. – Ты ведь специально это устроила? Не понимаю, зачем?!

Сложно объяснить, просто… надоело быть плохой.

Надоело быть хорошей.

Существовать, лавируя между чужими интересами. Танечка хочет одного. Ольга – другого. Анечка – третьего. Галина всего и сразу, но молчит. Витольд же говорит постоянно, но лучше бы молчал.