– Джин со льдом.

Алина с удивлением разглядывала соперницу. Молода. Оглушающее молода и ужасающе неряшлива. Полновата, особенно на боках, и вряд ли это – последствия недавних родов. Кашемировый свитер плотно облегает и складки на животе, и обвисшую грудь, выделяя жесткие линии лифчика. Светлые волосы выжжены перекисью до белизны. Губы намазаны ярко-алым, жирным, а глаза щедро припорошены тенями.

– Ну? Довольна? – поинтересовалась девица хриплым голосом. – Не в харе дело, а в умении.

– Каком?

– Постельном, – спокойно ответила она и закурила. Сигареты дешевенькие, вонючие. И колечко на пальце тоже. Серый ободок с мелкими царапинам. – Так забираешь дитенка?

– Это невозможно.

– А если через суд?

– А если через наркодиспансер? Как ты думаешь, насколько дорого будет упрятать тебя в дурдом? Скажем, алкоголизм, спровоцировавший вялотекущую шизофрению…

– Угрожаешь? – не испугалась, наоборот, расплылась некрасивой жабьей ухмылочкой.

– Как и ты, – парировала Алина. – Почему бы тебе просто не взять денег? Десять тысяч? Двадцать?

– Пятьдесят. Я уже получила пятьдесят кусков за пять годочков.

– Сколько?

– Пять, дорогуша. Пять! – нахалка, перегнувшись через стол, добавила: – Что, твой благоверный блеял о романчике? Так вот, романчик наш давний. Еще до твоего появленья завязался. Как в песне: узелок завяжется, узелок развяжется…

Павел, скотина тихая! Пять лет – это же… просто в голове не укладывается.

– И квартирку еще, которую на меня переписал. Видишь, я тебе как оно есть говорю, мне врать не с руки. А также честно он мне еще столько же заплатит, никуда не денется. Только вот деньги придут и уйдут, а дите останется. На кой оно мне теперь?

– А на кой рожала?

Злость зарождалась в животе, полосовала наново зажившие шрамы, грозя прорвать и вывалить нутро. И Алина руку прижала, ощущая, как колотится сердце.

– Замуж думала выскочить. Я жрачки закажу? Голодная, страх.

Алина кивнула, желая оказаться где-нибудь в другом месте. Пока подавали, за столом висело молчание, тяжелое, как дым ее сигарет.

– Он же мяконький у тебя. Чутка поддеть – и поплыл маслом да на сковородочке. Ты вот – другая. Я вижу. А если б раньше видела, то и раньше б ему хвост накрутила. А так решила, чем тебе, Люсиль, не вариантец? Он плакался, что супружница болеет крепко и вот-вот помрет. Думала балаболит, мужичье вечно на своих-то гонит, а потом пронюхала, что и вправду она того… не жиличка.