— Вот и она спросила — зачем.

— И что ты ей ответила?

— Что это у нас, у иномирных, традиция такая — на могилы героев цветы носить.

— А она что?

— А она сказала, что их дом не могила и что у неё свои цветы есть.

— Правильно сказала.

— Что правильно? Она главного не поняла, что я из её мамы за месяц героя сделаю.

— Маму это всё равно не вернёт…

— Зато справедливость восстановит, — Алька сказала это без особого энтузиазма. Она уже поняла: не нужна Катании справедливость, и бабушкам её тоже не нужна. Им только одно надо: дождаться чтобы проклятие сработало.

— Что о северном обозе говорят? — поменяла тему разговора Мелина.

— Как всегда. Ничего нового.

— Может самим какую-нибудь сплетню запустить, а то все только о „Шанель“ и говорят.

— Вот и хорошо. Пусть говорят.

— Ты же сама говорила, что нельзя забывать о главном.

— Я и сейчас так говорю. Просто „Шанель“ надо стать на ноги, укрепить репутацию и расширить сферу влияния. На это нужно время которого у нас очень мало. Так что пусть говорят.

— Ну совсем малипусенькую, только чтобы проверить как сработает, — заныла Мелина. — Так хочется тётушке под ноги розы кинуть, шипами кверху.

— Понимаю и разделяю твоё нетерпение, — по-отечески нежно улыбнулась Алька. — Тут хорошо подумать надо. Основная линия — она корыстная и злобная, а ты, белая и пушистая, невинная жертва.

— Полегче с пушистостью. Я всё-таки будущая глава пилонства.

— Вот и я о том же. Тут нужна тонкая работа. На жалость давить нельзя. Жалость с уважением не рифмуется, — рассуждала Алька. — Сочувствие — вот наша цель.

— И тётушку мордой в грязь, — напомнила невинная жертва со злорадным предвкушением.