— В детстве наверняка бывали, — продолжает меж тем собеседник, не заметив моего секундного замешательства. — И наверняка помните, как у детей создается впечатление, что куклы живые, поскольку они сами двигаются и разговаривают. Но, чуть повзрослев, человек понимает, что на самом деле ими двигает кукловод, находящийся за занавесом. Вот и эти депутатики — всего лишь куклы. И они будут поднимать руку — вернее, нажимать кнопку — только ту и только тогда, когда кукловод потянет за соответствующую ниточку.

— Простите, но вы неоригинальны. Я и «Машину времени» в молодости слушал, и телевизор иногда смотрю, в том числе и программу Шендеровича.

— Тем более — что ж тогда спрашиваете? Движение определяют не куклы, а кукловоды. И законы принимают не депутатики, а мы— партия реальной власти. А вы, Павел Николаевич — только без обид, ради бога, это реалии! — ходили и будете ходить на танки со старенькой саперной лопаткой.

Мещеряков даже чуть разгорячился, произнося эту тираду, но я никак не отреагировал на последнее замечание и спокойно поинтересовался:

— Вот вы все время произносите: «Мы, мы, мы»… Хочу понять: вы что, и себя тоже считаете кукловодом, вроде Березовского, Гусинского, Абрамо…

— Как вы сказали?! — вновь искренне изумился мой собеседник, не дав мне договорить. — Березовский, Гусинский?.. А с чего это вы решили, что перечисленные господа являются кукловодами?

— По-моему, это секрет Полишинеля.

— Оставьте это для толпы! — махнул рукой Мещеряков. — Это они сами себя считают таковыми, всячески выпендриваясь перед масс-медиа, а обыватель искренне в это верит. Но вы-то не будьте обывателем.

— Вы хотите сказать, что Борис Абрамович — с его-то деньгами! — тоже кукла?

— Не кукла, конечно, но и не кукловод. Он просто вне игры, хотя старательно делает вид, что решает что-либо. И именно потому, что с такими деньгами. Запомните, Павел Николаевич: настоящего кукловода никто не видит.

— Я действительно был в кукольном театре, причем совсем недавно, так там, между прочим, артисты-кукловоды в конце спектакля вышли и поклонились публике.

— Это не в счет — наш спектакль далеко не закончен. Show must go on! Поэтому повторяю: настоящего кукловода толпа не видит, и, соответственно, можно с уверенностью утверждать, что если человек известен толпе — то он таковым не является.

— А кто же кукловод — вы?

— А вы думаете, что я недостоин? — мило улыбается Георгий Алексеевич.

Я неопределенно пожимаю плечами.

— Нет, Павел Николаевич — это слишком масштабное шоу, чтобы у него был один режиссер и один исполнитель. Нас много.