Они по-прежнему были связаны между собой, спиной к спине.

Перво-наперво папочка пропустил веревку между лодыжками Вильяма и другим концом привязал к фермерскому столу, который, должно быть, весил килограммов пятьдесят.

Невозможно пошевельнуться. Можно только дышать.

Чертовски болели плечо и нога. Но он представил себе страдания Кристель, со все еще заклеенным ртом и обоими перебитыми коленями. Так что запретил себе малейшие жалобы.

Жалобы вообще ничего не дают. Единственное, что следует делать, — это бороться.

Так учил его старший брат.

Рафаэль, я отомщу за тебя. Обещаю тебе, я отомщу. Только кровь смоет это преступление.

Я найду способ убить этого мерзавца. И я заставлю его помучиться, уж ты мне поверь.

Патрик лежал в своей уютной постели и улыбался в потолок.

Он думал о ней.

О Джессике, этом вооруженном до зубов ангелочке.

Он выявил ее истинное лицо. Вынудив ее прибегнуть к последним средствам защиты. А ведь это было только начало, только первые ходы игры, из которой нет выхода.

Игры, правила которой он подтасовал таким образом, что у жертвы не остается никаких шансов.

Джессика стала его новым наваждением, навязчивой идеей. Впредь он будет думать только о ней. Пока будет длиться партия, пока ему будет хотеться, чтобы она продолжалась.

Он лишит ее всего, что у нее есть. Абсолютно всего.

Разденет донага, заживо снимет кожу. Пока не останется только ее сущность.