Рут поднялась со своего места и обняла Элоизу, как мать обнимает ребенка. Этот жест тронул Элоизу, и ей вдруг пришло в голову, что Рут, возможно, больше не о ком заботиться, кроме тех умирающих, кого она встречала на печальном конвейере Патронажной службы. Элоиза взяла ее за руку и отпустила только тогда, когда они уже стояли у больничной койки и смотрели на человека, к которому обе успели привязаться.

— Я рада, что вы успели, — сказала Рут. — Он ждал только вас, я уверена.

— Да, я тоже рада, — сказала Элоиза.

На двери туалета висел черный портплед. Рут расстегнула молнию и достала из него темный костюм, белую рубашку и синий галстук.

Она положила одежду у ног Фишхофа и бережно разгладила ее руками.

— Что это? — спросила Элоиза.

— Это одежда, в которую он попросил его одеть, когда мы приехали сюда. Я ее выстирала еще несколько месяцев назад, чтобы все было готово, а то он очень переживал, что его увидят в больничной одежде. — Рут улыбнулась, вспомнив преувеличенно драматизированную истерию Фишхофа.

Элоиза рассмеялась и расплакалась одновременно.

— Да, могу себе представить.

— Старый ворчун! — Рут улыбнулась. — Но в душе он был таким славным.

— Врач спросила, не хотим ли мы спеть при выносе тела. Что скажете?

— Да, это прекрасная мысль. Можем спеть «Радуйся всегда, когда идешь»? Или «Солнце встает из-за моря»? Она такая красивая, — сказала Рут. — Вы не поможете мне его одеть?

Элоиза вместе с Рут приподняла Фишхофа в сидячее положение, чтобы снять с него махровую больничную рубашку.

— Возьмете сорочку? — спросила Рут, указывая подбородком в ноги Фишхофу.

Элоиза отвернулась и потянулась за сорочкой, а Рут продолжила стягивать с него больничную рубашку.

— После шестичасовой комнаты его перенесут в часовню, — сказала Элоиза, снова оборачиваясь к Рут. — Врач спросила, не пригласить ли священника сказать несколько слов, но я не думаю, что Ян…

Элоиза замерла.

У нее перехватило дыхание, когда она взглянула на мужчину, лежавшего перед ней на постели, и сорочка выпала у нее из рук.

Ее взгляд скользил по шрамам, которые параллельными полосами пересекали его левое плечо — красные, толстые рубцы от рваных ран в тех местах, где зубы питбуля когда-то разорвали кожу.