Они долго смотрели друг на друга молча.

Шефер неохотно кивнул.

— Хорошо, но ты ни с кем, кроме меня, не должна разговаривать, когда мы будем там, понятно? Ты наблюдатель — и все. Ни слова! — Он предостерегающе ткнул в нее пальцем.

Элоиза согласно кивнула.

Они вошли на кладбище и увидели могильщиков, готовящихся поднять гроб Мазорека.

— Где Зельнер? — спросила Элоиза, оглядываясь.

— Спит, — сказал Шефер. — Я просидел у него всю ночь, пока мы разбирали дела одно за другим, а сегодня утром пришел ордер.

Во внутреннем кармане у него зажужжал телефон. Он вытащил его и посмотрел на экран.

— Я должен ответить, — сказал он и указал на траву перед собой. — Стой здесь!

Он ответил на звонок и отошел в сторону от Элоизы на несколько шагов.

— Привет! Ну что там?

— Привет, как твой глаз? — спросил Бертельсен.

— Функционирует, — сказал Шефер, глядя на фьорд. — Есть что-нибудь новенькое?

— Нет, я только что столкнулся с Августин, она передает привет и говорит, что пока еще нет подвижек в деле о тех сволочах, которые тебя избили.

— Ничего страшного, — сказал Шефер. — Кажется, я догадываюсь, кто за этим стоит.

Он вспомнил, что Зельнер рассказывал о людях Йеса Декера: они годами вымогали у него ответ на свои вопросы. Вполне возможно, что их послали в Копенгаген выяснить, нет ли у Шефера каких-либо новых сведений об убийстве Бьянки Фишхоф.

— А что там с Уилкинсом? — спросил он. — Есть ли сдвиги?

— Да, у нас есть подозреваемый, — сказал Бертельсен.

— Кто?

— Некий Эмиль Ярденскьольд. Восемнадцатилетний сын соседки. Камера видеонаблюдения засняла, как они с Уилкинсом подрались на Эспланаден той ночью.