– Будь хорошим мальчиком, Лука, и вспоминай нас в своих молитвах. Пиши мне, помни, что я всегда с тобой, как бы далеко ты ни был. Знай, если я тебе понадоблюсь, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Еще долго после ухода отца Анджело в комнате Луки витал знакомый, чуть затхлый запах его рясы. Свернувшись калачиком на кровати, Лука смотрел в потолок и думал о том, как странно он себя чувствует: словно входит в новый мир. Все внезапно изменилось, он оказался в центре событий, все крутится вокруг него, и в то же время он как будто наблюдает жизнь со стороны. Ощущение пустоты и одиночества было таким острым, что Лука не мог говорить.

Однажды приняв решение, Каролла никогда его не менял. Он взял за правило не оглядываться назад. Давно уже будущее не виделось ему в столь радужном свете, как сейчас, и Каролла чувствовал необычайный прилив энергии, словно его благословила сама Дева Мария.

Ходила шутка, что телефон является продолжением правой руки Кароллы. В последнее время он буквально сводил Лидию с ума своими непрестанными звонками в Нью-Йорк. Кароллу приятно удивило открытие, что, когда он говорит о сыне, никто не видит в этом ничего странного и не подвергает его слова сомнению. Раньше Каролла не поощрял разговоров о мальчике, и многие даже не знали о его существовании. Хотя Лука был на десять лет младше Джорджио, никто не посмел приставать к Каролле с расспросами или намекать, что дело нечисто. Может быть, кто-то даже считал, что ребенок у него – от шлюхи, с которой он живет. Как бы то ни было, ни один человек не высказал своих соображений вслух.

Каролла теперь часто пребывал в хорошем настроении и любил вставлять в разговор фразы типа «мой сын то», «мой сын се». Советуясь насчет лучшей школы для Луки, он упоминал, что мальчик учился на Сицилии и поэтому плохо говорит по-английски. Когда они выходили куда-нибудь вместе, Каролла улыбался и кивал даже незнакомым людям, а уж если встречал кого-то хотя бы шапочно знакомого, то останавливался, заговаривал и представлял Луку как своего сына с такой гордостью, что мальчик краснел, что обычно объясняли застенчивостью.

Лидия с первой же встречи не доверяла Луке. Как только они в первый раз остались наедине, она прошипела:

– Послушай, щенок, не думай, что я не знаю, чего ты добиваешься. Сколько ты рассчитываешь выжать из Пола, прежде чем сбежишь?

Лука молча уставился на нее. Он знал, что ему полагается быть вежливым с этой дамой, что ни одна живая душа не должна догадаться о его истинных чувствах. Поэтому мальчик улыбнулся и коснулся ее руки: