Подскочил к застывшему на полу телу и прошипел:

– Ты не забыла, Настя? В подвале есть третья комната. Будешь меня злить – сама туда пойдешь. Поняла?

* * *

Ночи в горах накатывали внезапно – как тошнота, как смерть. Только что в черном небе пробивались пурпурные всполохи, полумрак красиво выстилал лужайку, будто выпускали дым на театральных подмостках. Торопились досказать свое птицы, отчаянно вкусно пахли цветы. Если немного включить фантазию, слышались голоса, звон посуды – на ферме, в трех километрах к востоку, накрывали ужин… А потом вдруг все разом чернело, смолкало. Делалось страшным.

И Настя оставалась наедине с пустым, чужим домом. И с тем страшным неуправляемым человеком, кого она сама – добровольно! – выбрала себе в напарники.

Подвальные помещения обладали полной звукоизоляцией. Об этом Томский позаботился заранее – изучил вопрос и заказал самые современные материалы. Но Насте все равно казалось: она слышит стоны, проклятья, мольбы. Иногда (наверное, она тоже постепенно сходила с ума) видела тощие, в кровавых струпьях руки, что, непонятно каким образом, пробивались из-за наглухо забитых оконец, тянулись к ней.

Ей много раз хотелось просто сделать один телефонный звонок. В полицию.

Любой порядочный человек поступил бы только так. Спас, если это еще возможно, несчастных жертв. Вернул Томского в сумасшедший дом.

Но тогда, выходит, все было зря?

И она снова будет никто, нищая, ноль? Да к тому же – соучастница?!

Настя теперь часто вспоминала такие далекие юные годы. Когда она, решительная и молодая, мечтала женить на себе талантливого программиста Мишеньку. Ох, рассказать бы кому, насколько причудливо сбываются иногда мечты…

Она давно перестала по ночам спать. Слишком много кошмаров навалилось.

Самый страшный: Томский наконец выполнил свою миссию – там, в подвале. И теперь с топором (или что он выберет?) направляется расправляться с ней. Помощницей и свидетелем.

Запирала накрепко дверь, сидела у окна, глушила литрами крепкий испанский кофе… но иногда в голове все начинало кружиться, раскачиваться, плыть… она засыпала. Ненадолго, тревожно. И сегодня тоже сдалась усталости. Заснула.

Но очень быстро ее разбудил резкий скрежет.

Вздрогнула, подскочила, опрокинула чашку. В ужасе оглянулась на дверь – никто не ломится. Только потом посмотрела в окно.

Томский. Во мраке ночи серый, сутулый, страшный. Бредет по двору, словно вслепую, словно сам только выбрался из могилы.

Отпер замок гаража. Створки страшно загрохотали в звенящей горной тишине. Через минуту взревел мотор.

Сердце Насти наполнилось ужасом.