Строго говоря, Альбина могла их покупать прямо здесь, в вестибюле, но никогда этого не делала. Во-первых, там не было белых гвоздик, только красные. А потом, она верила, что цветы слушают шепот ее души всю дорогу. И если он вдруг захочет прислушаться – потом, когда цветы уже будут стоять рядом с ним в палате, в высокой, простой стеклянной вазе…
Впрочем, может быть, вазы вообще никакой не было, и цветы стояли просто в банке из-под домашнего компота или вовсе в безликой пластиковой бутылке.
«Наверняка именно так и было, – подумала Альбина, мрачно глядя на автомобили, один за другим выезжающие из ворот кардиоцентра: некоторые счастливчики добирались сюда на своих колесах. И отсюда, соответственно. – А утром, выписываясь,
Запросто, между прочим! Весьма возможно, той самой, которая с таким понимающим выражением уставилась на белый Альбинин букет и с плохо скрываемым злорадством сообщила, что передачу взять не может, потому что больной Налетов сегодня утром выписался.
– То есть как это – выписался? – с ужасом спросила Альбина.
– Как все, – пожала плечами девушка в окошке. – Не может же он вечно болеть для вашего удовольствия! Вы что-то вроде не рады?
Вот же зараза…
Альбина ринулась прочь через весь вестибюль, норовя поскорее скрыться от взгляда не в меру проницательной заразы. А вот замечательно прозвучало бы, признайся ей Альбина: не рада, мол! Нет, не так. Она рада, конечно, она счастлива, что Герман наконец-то выздоровел, что эти недели страхов, и переживаний, и слез, и замираний сердца остались позади, теперь можно не бояться. А все-таки как подумаешь, что не было у нее в жизни счастливее часов, чем те, которые она провела рядом с ним в пропахших дезинфекцией и кровью закутках лагерной больнички… как подумаешь об этом, так и назовешь себя садомазохисткой, другого слова не подобрать!
Что-то звучно лязгнуло рядом с Альбиной, она вздрогнула, отшатнулась. Ах да, это же троллейбус подошел. Вот уж правду говорят: лучший способ дождаться – перестать ждать. Чепуха! Она, к примеру, перестанет с сегодняшнего дня ждать чудесной встречи в вестибюле кардиоцентра, но это вовсе не значит, что встреча когда-нибудь состоится!
Кто-то истошно посигналил сзади, троллейбус тронулся. Началась толкотня: народ пробивался к последним свободным сиденьям.
Альбина протиснулась к заднему окну, пристроила цветы у самого стекла, за поручнем. Как ни странно, им даже в этой давке ничего не сделалось. Хотя теперь это не имело никакого значения. И зачем она вообще потащила их обратно? Надо было оставить где-нибудь на лавочке в больничном садике. Не домой же нести, мучиться от несбыточных мечтаний!