— Я как раз собралась уходить, — сказала Виктория. — Приезжай как-нибудь к нам в Дейлвью. — Это прозвучало вежливо, но без капли искренности.

— Хорошо, как-нибудь, — ответила Фрэнсис так же ни к чему не обязывающей фразой и повернулась к Чарльзу: — Отец, не жди меня к ужину. Мне нужно еще раз уехать.

— Куда же? — спросила Виктория.

— У нас новый арендатор. Нужно обсудить с ним пару вопросов.

Виктория ничего на это не ответила и, сопровождаемая отцом, вышла из дома. Фрэнсис побежала наверх, в свою комнату, чтобы переодеться. Она и так потеряла слишком много времени, и ей нужно было спешить.

Спустя полчаса она припарковала свой автомобиль рядом с небольшим каменным домом. Он стоял на возвышенности, примыкавшей к лесу позади усадьбы Дейлвью, и являлся частью поместья. Дом был старый; вблизи можно было заметить, что повсюду между камнями вылезла глина и вместо нее в щелях проросли мох и лишайник. В крыше в некоторых местах зияли прорехи. Дому было примерно лет сто пятьдесят, и он слишком долго подвергался воздействию суровых ветров, которые особенно часто бушевали над плоскогорьем весной и осенью. Здесь, наверху, было мрачно и неуютно, и неудивительно, что уже давно никто не хотел жить в этом доме.

Фрэнсис вышла из машины. Дневная жара даже здесь сводила на нет малейшее дуновение ветра. Все замерло. Над горами висела давящая духота. Фрэнсис показалось, что она стала чувствовать себя хуже, хотя приближался вечер, который должен был принести прохладу. Она не могла пошевелить рукой, не покрывшись по́том.

Входная дверь открылась.

— Мне кажется, будет гроза, — сказал Джон и вышел из дома.

Фрэнсис улыбнулась ему. Она надела красивое платье и причесала волосы, подумав при этом в сотый раз, не следует ли ей их подрезать. «Возможно, после этого я буду выглядеть моложе», — подумала она, озабоченно разглядывая свое лицо в зеркале.

«Худое лицо делает ее старше своих лет», — сказала Виктория. Возможно, она права, но — пусть катится к черту! У нее слишком много дел, чтобы думать еще и о том, что бы такое сделать, чтобы ее щеки стали полнее, а нос — не таким острым.

Но Фрэнсис знала, что именно сейчас она симпатична. Она знала, что Джону нравится, когда она загорелая, — чудо при ее белой коже! Что он любит ее грубые руки и длинные непослушные волосы.

Я никогда их не обрежу, решила она, когда Джон притянул ее к себе и погрузил руки в ее волосы. Его губы прижались к ее губам. Украденные поцелуи. Украденные часы. И все-таки мир вокруг изменил свое лицо.

Золотые дни. Что-то от их блеска вернулось.