«Немного достоинства, пожалуйста, — с отвращением думала Фрэнсис, — всего лишь немного достоинства!»

Но иногда… иногда Виктория была просто невыносима. Были моменты, когда Фрэнсис ощущала в ней что-то от прежней зависти, от прежнего соперничества. Если Виктория не перебарщивала и не выглядела рождественской елкой в серебряной мишуре, если из ее выреза буквально не вываливались груди и она не казалась вульгарной, — то она действительно была красивой. Тогда тонкие линии печали на ее лице делали ее интересной, а ее волосы шелестели как шелк. И острым взглядом ревнивого человека Фрэнсис тогда почувствовала, что Петер тоже отметил красоту Виктории и не остался к ней равнодушен. Часто он задерживал на ней свой взгляд дольше, чем требовалось, а выражение его лица явно говорило о том, что она ему желанна.

Фрэнсис чувствовала злобу, которая пугала ее саму. Она искала в себе причину такой бурной реакции, но не могла понять, кроется ли та в ее многолетней зависти к красоте Виктории или она сама была неравнодушна к Петеру. Уже целую вечность к ней не прикасался ни один мужчина. Но как только ее мысли заработали в этом направлении, Фрэнсис немедленно приказала им остановиться. Она не собирается вклиниваться третьей в это смехотворное соперничество между Викторией и Лорой. Не хватало еще, чтобы и восьмидесятилетняя Аделина вступила в борьбу… Может быть, все они тронулись рассудком?

В итоге Фрэнсис решила, что ее чувства проистекают из старой вражды между ней и Викторией; ни с каким другим вариантом она не согласится никогда.

Потом наступило 7 апреля 1943 года — ясный, теплый весенний день. Словно пышным желтым ковром, луга покрылись нарциссами, которые нежно покачивал легкий ветерок. Куда ни кинешь взгляд, повсюду овцы и ягнята. На небе ни единого облачка.

В середине дня домой вернулась взволнованная Лора, которая, как всегда, утром отправилась на занятия в Дейлвью. Она, должно быть, бежала всю дорогу, поскольку совсем запыхалась. Ее платье висело на ней словно огромный мешок, хотя Аделина уже дважды ушивала его. Ничто, кажется, не могло остановить медленную смерть Лоры от голода. Ее глаза казались огромными на заострившемся лице.

— У Маргариты началось! — объявила она. — У нее будет младенец!

С этой новостью девушка ворвалась в гостиную, где вокруг радиоприемника собрались все домочадцы. В Африке у немцев сложилась серьезная ситуация. Союзникам, похоже, удалось взять в кольцо немецкие войска. Никто в комнате не комментировал хвалебные гимны, которые ведущий новостей пел британскому фельдмаршалу Монтгомери. Все смотрели на Петера, который казался очень напряженным.