— Из-за всего. В том числе из-за нее. Но главным образом потому, что я уже слишком давно здесь и ставлю всех обитателей Уэстхилла в затруднительное и опасное положение. Если я попадусь, вы можете потерять все, что у вас есть. Вы не должны больше рисковать.

— Но вы не сможете добраться до Германии. Это безумие — то, что вы задумали. Оставайтесь! Вас никто здесь не найдет.

— Нет никаких гарантий. Я должен уехать. Пожалуйста, поймите это.

Фрэнсис увидела решимость в его глазах.

— Ах, Петер… — вздохнула она.

— Я должен вернуться к моей матери и к сестре. Они нуждаются во мне.

— Но они не нуждаются в мертвом сыне и брате. Вернетесь, когда закончится война.

Штайн покачал головой:

— Тогда будет слишком поздно. И для меня, и для моей семьи, и для вас. Для всех.

Заразившись его беспокойством, Фрэнсис поспешно сказала:

— Ну хорошо. Я не буду вас удерживать. Когда вы хотите ехать?

— Завтра утром, — ответил Петер.

Почему вдруг такая спешка? Штайн заторопился совершенно неожиданно. Месяцами он вынашивал эту идею, взвешивал все за и против и то и дело переносил сроки отъезда. Может быть, у него возникли какие-то предчувствия? Может, ему показалось, что что-то должно произойти?

Около четырех зазвонил телефон. В тишине, заполнившей дом, его резкий звук напоминал сигнал тревоги. Фрэнсис сбежала вниз по лестнице, но когда она вошла в гостиную, Виктория уже сняла трубку.

— Виктория Ли. — Некоторое время она слушала, а потом хрипло сказала: — Спасибо за звонок.

Закончив разговор, она обернулась. Ее лицо было белым как стена.

— Виктория! — Фрэнсис подошла ближе. — Всё в порядке?

— В порядке? — Она рассмеялась — резко, неестественно. — Конечно, всё в порядке. В самом наилучшем! У них родился здоровый сын. У Джона и Маргариты. Разве это не чудесно? Его, скорее всего, назовут Фернан, в честь погибшего мужа Маргариты. — И снова засмеялась.

— Это звонил Джон?