— Хороший вечер, — сказал он вдруг.

— Очень хороший, — согласилась я, и мы помолчали, каждый уйдя в свои мысли. — А вот скажи мне, Сережа, тебе никогда не хочется снова стать маленьким?

— Нет, — ответил он, подумав всего какую-нибудь секунду.

— А мне иногда очень хочется.

— Тебе хочется вернуться в твое собственное детство? — удивился он.

— Не знаю, далекое прошлое не бывает плохим. Там к здорово! И маленьким быть гораздо лучше.

— Я не согласен. Верба, поехали. Все еще будет хорошо вот увидишь. Нет, — сказала я, — хорошо уже было. Столько нам оставалось тогда быть вместе? Пять лет или недель? Не больше.

Вдруг от чего-то еще, от чего-то совсем другого защемило сердце. Запах горячего асфальта. Почему он всегда ассоциировался у меня с детством? До самого края Ленинградки в клубах синеватого тумана лежал тяжелый, шумный, грязно-оранжевый каток.

Глава дополнительная

Глава дополнительная

— Ну что, новый роман скоро писать начнешь? — спросила Верба.

— Ага, — ответил я. — Прямо сейчас и начну. По-моему самое время.

Мы снова сидели вдвоем в нашей квартире, как неделю назад, только теперь антураж несколько отличался прежнего. Кровать аккуратно застелена, на столе пакет сока и пара недоеденных бутербродов. А на теле, точнее на обоих телах — спецназовское обмундирование по полной форме. Шел уже второй час с того момента, как мы позволили арестовать нашу охрану во главе с Лешкой Ивлевым. Так велел Тополь. А потом позвонил он же и дал команду: готовность номер один. Вот почему теперь приходилось сидеть в глубине комнаты при погашенном свете с автоматами наготове и ждать неизвестно чего: может стука в дверь, а может, очередной гранаты в форточку, может быть, нового телефонного звонка, а может быть, ракетного удара.

— Ты верующий? — вдруг спросила Татьяна, как будто не знала.

— Нет.

— Я тоже. Я даже молиться не умею.

Мне сделалось страшно. Верба явно не понимала, что происходит. Тополь ведь ничего не успел объяснить. И час назад в полуистерическом состоянии мы бегали по квартире, собирая в большую сумку ценности, деньги, документы, часть из которых готовили к мгновенному уничтожению, закладывали окна диванными подушками и книгами, натягивали на ходу спецкостюмы, снаряжали магазины патронами и едва не начали баррикадировать железную дверь.

Потом первый приступ паники прошел и подкатило спокойное отупение, безразличие. Снова пошел разговор о том о сем.

— Таня, расскажи все-таки, что было этой осенью, пока вы мотали меня по всей планете?

— Ты думаешь, это важно? — несколько странно отреагировала она.