Бурик был сегодня каким-то вялым, неразговорчивым и даже немножко грустным. Играл без особой охоты.

Вскоре из кухни, где царил Вовка, повеяло чем-то невыносимо вкусным. Стас встал на пороге, оперся о косяк и, плотоядно поводя ноздрями, сказал:

— Ну, Вовик, пусть только твоя будущая жена скажет мне, что она с тобой несчастлива!

— Я сразу начну морить ее голодом, — буркнул Вовка, переворачивая что-то аппетитное на большой тефлоновой сковороде.

— С ней все понятно… А вот нас ты сегодня чем удивишь?

— Парная свинина, приготовленная в пиве и сметане с восточными специями, устроит?

— Гм… более чем… — Стас не успел закончить начатую мысль — сзади подошел Добрыня.

— Станислав Игоревич, — сказал он, взяв Стаса за рукав, — Сашке сегодня опять страшный сон приснился. То есть странный — про кладбище. Только он стесняется…

— Так вот почему он такой квелый! Ну-ка, пошли.

Они вошли в комнату. Вовка зашел следом. Стас сел на краешек стула и взял Бурика за плечи.

— Дружище, ты чего… — он старался говорить как можно мягче. — Ведь чем хуже сон, тем быстрее его надо рассказать, тогда он не сбудется. И потом… Добрыня! Мы же договорились, что я тебе не Станислав Игоревич, а просто Стас. Ну в крайнем случае на «вы». И для тебя, Сашок, тоже.

Бурик пока молчал, но Стас уже чувствовал — лед тронулся. Только не надо торопить события.

— Мне снилось кладбище в какой-то деревне… — медленно начал Бурик. — Там были похороны. Народу было мало и все одеты как-то… по-старинному, что ли.

Все молчали и глядели на Бурика. Тот продолжал:

— Над могилой подняли гроб на таких плоских веревках…

— На вожжах… — вырвалось у Вовки.

Стас выразительно посмотрел на него.

— Не знаю, — ответил Бурик, — может быть. Гроб весь такой… с ручками. И он был обит чем-то металлическим.

Бурик замолк.

— Позументом? — спросил Стас.