— Ни фига себе! — выдал Добрыня, мельком взглянув на Бурика. — Кажется, в книге этого не было…

— Чтобы это остановить, нужно было вытащить череп из поезда и сделать так, чтобы он покоился вместе с телом. Точнее, с тем, что к тому времени от тела осталось… Но кладбища тогда уже не существовало — его сравняли с землей. Вот Сальваторы и отправили меня в прошлое. Как я понял, они очень редко позволяли себе такие вещи, но здесь был особый случай.

— А почему они сами туда не сходили? — спросил Добрыня.

— Не знаю, — ответил Вовка. — Сами они почему-то не могли этого сделать… Для этого нужен был мальчик до четырнадцати лет. Понятия не имею, с чем это связано. Ну так вот, гроб уже опустили в могилу, и я хотел отдать череп священнику, но он испугался. Пришлось положить ларец на одну из табуреток, на которых ставили гроб. От меня действительно все шарахнулись.

— Конечно, — шутливо проворчал Стас, — впереться в девятнадцатый век в джинсовых шортах и с плеером. Только ты мог…

— Тебя ж туда не послали! — огрызнулся Вовка. — Ты, конечно, пошел бы туда в костюме-тройке и при галстуке. А мне тогда двенадцать лет было. Без плеера я бы в штаны наложил. Так хоть музыка отвлекала…

— Все-все, молчу… Достойный аргумент. Продолжай.

— Перед уходом я оглядел толпу и встретился взглядом с мальчиком, которого мать пыталась спрятать за спину. Действительно, будто какая-то искра пробежала — я потом часто думал о нем. Но лица так и не вспомнил.

Вовка посмотрел на Бурика.

— А как вы… то есть ты уходил? — спросил тот.

— Тоже была будто дорога. Только обратно она почему-то заняла очень мало времени. И как-то… почти ничего не отложилось. А у каменной двери меня уже ждали.

Все опять немного помолчали.

— Может, эта дорога и есть тот самый Абсолютный Путь через время и разные пространства? — спросил Стас.

— Вполне возможно, — ответил Вовка. — Но мне ведь тогда никто ничего не объяснил.

— Нам тоже не объяснили. Отпустили с миром — ночью отвезли на микроавтобусе в Миланский аэропорт. А папе твоему сделали фальшивый паспорт для вылета.

— Этот паспорт потом сгорел, — сказал Вовка.

— Как сгорел? — не понял Стас. — Ты никогда об этом не говорил.

— Самовоспламенился вот здесь, на папином столе. Хорошо еще, ничего в квартире не вспыхнуло.

— А кто такие эти монахи… солитёры? — поинтересовался Добрыня, нарушив общее молчание.

— Че-го?! — захохотал Стас.