Он приподнял шляпу, и его большие синие глаза встретились с моими.

«Могу я спасти вас от этого потопа?» — спросил он.

Его голос был полон жизнерадостной, чарующей, почти безжалостной уверенности. Этим взглядом, этой единственной фразой он уже заполучил меня.

«Вы можете делать все, что пожелаете», — ответил я.

Мгновенно поняв опрометчивость сказанного, я добавила:

«Что угодно, чтобы спрятаться от этого ужасного дождя».

Он спросил, как меня зовут, и я представилась. Имя ему понравилось.

«Вас назвали в честь ангела?»

«Доброго вестника», — ответила я.

Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся, обрадованный быстрому ответу. Его глаза были самого холодного, самого прозрачного синего цвета, который я когда-либо видела. Улыбка была сладкая, восхитительная, как будто он понимал, какую власть получил надо мной. Несколько лет спустя, когда оказалось, что мой дядя, Виктор Леви-Франш, опозорил нашу семью, занимаясь шпионажем для этого человека, я подумала, что его восхищение моим именем было связано с дядей, а не, как он уверял, ангельским происхождением имени.

Он предложил мне руку и сказал:

— Идемте, мой добрый вестник.

В тот самый миг, когда я впервые коснулась его, моя старая жизнь закончилась, и началась новая. Его звали Персиваль Григори Третий.

Габриэлла взглянула на Верлена, чтобы увидеть его реакцию.

— Тот самый… — начал Верлен, не веря своим ушам.

— Да, — подтвердила Габриэлла. — Тот самый. В то время я понятия не имела, кто он такой и что означала его фамилия. Если бы я была старше и провела в академии больше времени, я бы повернулась и убежала. Я была очаровательна в своем неведении.

Мы шли под большим фиалковым зонтом. Он взял меня за руку и повел по узкой затопленной улице к автомобилю «Мерседес Родстер 500К» — великолепной серебристой машине, которая сияла даже под дождем. Не знаю, как вы относитесь к машинам, но это… Роскошный экземпляр, с электрическими дворниками и замками, с богато отделанными сиденьями. У моих родителей был автомобиль, тоже роскошь, но я никогда не видела ничего подобного «мерседесу» Персиваля. Такие машины были большой редкостью. Довоенный «Родстер 500К» продали несколько лет назад с аукциона в Лондоне. За семьсот тысяч фунтов стерлингов. Я пошла туда, чтобы снова увидеть этот автомобиль.

Персиваль открыл дверцу величественным жестом, словно приглашая в королевскую карету. Я опустилась на мягкое сиденье, влажная от дождя кожа соприкоснулась с кожей обивки. В салоне пахло одеколоном и немного — сигаретным дымом. На черепаховой приборной панели сверкали кнопки и рукоятки, ожидающие, чтобы их нажали и повернули, а сверху были брошены автомобильные перчатки, ждущие, чтобы их надели. Право слово, я в жизни не видела машины красивее. Уютно устроившись, я купалась в блаженстве.