— Это вряд ли, — отозвалась та, осматривая комнату, прищуриваясь и принюхиваясь, верша колдовство. — Погодите.

Билли приблизился к архитевтису. Бэрон позволил ему подойти к аквариуму, но присматривал за ним. Билли заговорил со спрутом шепотом, словно с норовистой собакой.

— Привет, — сказал он восьмиметровому законсервированному, вооруженному многочисленными щупальцами новорожденному существу, которое двигалось в остатках консерванта, обмазываясь жидкостью при помощи цепких конечностей. Как бы ему хотелось погрузиться в формалин целиком!

— Это еще не конец, — сообщила Коллингсвуд мертвым голосом.

— Слушай, — обратился Билли к архитевтису; тот шевелил щупальцами в руку толщиной. — Ты справился. Ты нас спас.

В ответ раздалось хлюпанье. Коллингсвуд глубоко дышала и смотрела на Билли с каким-то измученным выражением. Саира хмурилась. Билли снова услышал влажный звук.

Это была огромная куча рыбьей плоти, которую Билли давно заприметил. Оно глядело со злобой. Что-то качнулось, перевалившись с одной стороны на другую. Это было рогатое чудовище, огромный морской черт, раздавленный собственным весом и совершенно беспомощный на суше, который мучительно старался открыть сжатую ротовую щель. Он смотрел, как человек приближается, и снова покачал из стороны в сторону приманкой — все еще светящейся ловушкой на длинном отростке, что торчал из его лба. Может, он пытался заманить Билли к себе в пасть, даже сейчас, когда задыхался в воздухе?

Нет. То были не судорожные подергивания, не имитация движений рыбок, которая применялась для охоты. Это маятникообразное покачивание было человеческим жестом. Существо говорило на своем языке, изображая отрицание. Билли сказал архитевтису: «Ты спас нас», а море ответило: «Нет, нет, нет, нет, нет».

— Что за черт? — прошептал Билли.

— Что это значит? — сказала Саира. — Что происходит?

— Это еще не конец, — объявила Коллингсвуд. — Твою мать. — Она истекала кровью. Кровь текла из глаз, из носа, изо рта. Она сплюнула сигарету вместе с кровью. — Проклятье. Он совсем близко.

Билли закрыл глаза, содрогаясь от страшного предчувствия.

— Он по-прежнему… — начал он и, к своему ужасу, почувствовал, что его руки стянуты сзади; это Бэрон надел на него наручники. — Вы с ума сошли? Сейчас все запылает.

— Заткни поддувало, ты, — велел Бэрон и жестом приказал одному из своих людей надеть наручники на Саиру.

— Ой, что-то уж очень хреново, — сказала Коллингсвуд. — Босс, не будьте придурком.

Экстрасенсам всего потайного Лондона, всего Ересиополиса следовало молиться о том, чтобы их пророчества оказались ошибочными: они чувствовали, как на город быстро надвигается сожженное ничто.