Марта сидела на кровати, сжимая в руках плюшевого зайца со сломанной пищалкой в животе. Кровать низкая, и такая короткая, что невозможно вытянуть ноги полностью – Марта выросла из этой кроватки года три назад. Давно не стираная простынь сбилась в угол, обнажив старый слежавшийся матрац. Подушка в изголовье напоминает плохо ощипанную индейку.

«Это моя кровать» – неосознанно сказала себе Марта.

Она сразу узнала её – в общем-то, как и всё здесь. Воняющий нафталином и старой древесиной шкаф (его вовсе не выбрасывали из окна, он достался Виктору от бабки, а той, должно быть, от прабабки), стол, окно, дверь на балкон, серые шторы.

Марту пугало её всезнайство, но этот страх не шёл ни в какое сравнение с тем ужасом, который внушала ей вторая кровать в комнате – та, что у противоположной стены. Марта чуть напряглась и вспомнила: кровать принадлежала Максиму, сыну злой крикливой женщины, Катерины Андреевны.

Максим так редко показывался дома, что кровать выглядела почти новой: застелена красивым лоскутным покрывалом, подушка сбита и накрыта расшитой тюлевой накидкой. А матрац! – в три раза толще, чем у Марты. Кровать Максима была своего рода фетишем для его матери: Катерина Андреевна могла часами заправлять её в отсутствие сына. Проходя мимо, она часто останавливалась, чтобы расправить ещё одну складку, видимую только её глазу. Марте не позволялось даже касаться священной кровати, не то, что сидеть или класть туда свои вещи. Нарушение этого закона грозило большими неприятностями.

В памяти всплыл случай, произошедший давным-давно. Как-то раз Марта присела на краешек кровати, просто чтобы проверить – такая ли она мягкая, как кажется? В следующую секунду в комнату вошла Катерина Андреевна. Увидев Марту на кровати (та с перепугу так и осталась сидеть на месте), женщина схватила падчерицу за левое ухо и сдёрнула на пол с такой силой, что хрустнуло в правом. Марта извивалась по полу, визжа от боли и заливаясь слезами, а Катерина наклонилась над ней и хладнокровно сказала: «Ещё раз увижу на кровати и всё расскажу Максиму». И ушла. Угроза так подействовала на Марту, что с тех пор она предпочла бы опробовать на мягкость кровать йога, нежели ещё раз присесть на кровать Максима.

Прихожая уже звенела бойкой скороговоркой:

– Привет-привет Витюша и тебе Катерина как ваш сынок не помер ещё?

Эта женщина ничего и никого не боялась. Марта мысленно добавила эту черту к списку качеств, за которые могла её любить.

– Жив пока, Маргарита Александровна, вашими молитвами, – отозвалась Катерина снисходительно. Чувствовалось – она в грош не ставит гостью. На больных не обижаются. – Как ваше самочувствие?