Как и Марта, Лазарь старался не думать о неприятном, а именно – о позавчерашней стычке с Дарой на крыльце. С тех пор он виделся с ней всего раз, за ужином в воскресенье. Та старательно изображала временную амнезию, а Лазарь упорно делала вид, что верит ей. Правда, иногда казалось, что она действительно ничего не помнит. Впрочем, неудивительно, учитывая количество алкоголя, выпитого ей накануне. Казалось бы, всё логично, если бы не одно но. В отличие от Дары, Лазарь прекрасно помнил, что был абсолютно трезв.

Как и Марта, сколько ни гнал он от себя дурные мысли, они возвращались, как катушка йо-йо. Последние слова Дары (или того существа, что подменило её) вгоняли в ужас. Тембр голоса холодил кровь в жилах. И глаза. Совершенно трезвые, злые, изучающие. Пронизывающие, как рентген.

Что это было? Лазарь не имел ни малейшего понятия. Галлюцинация, сон наяву, чья-то злая шутка. Или он, как и Марта, потихоньку сходит с ума? Безумие пугало Лазаря больше всего остального. Ум – единственная вещь, делавшая его особенным, символ превосходства на другими, предмет тайной гордости – этот ум не мог оставить его так просто, без причин, в самый важный и ответственный период его жизни. Это означало бы конец всему.

Лазарь никогда раньше не задумывался о самоубийстве, но теперь стал вроде как понимать мотивы Яники и всех остальных, загнанных Ведущим Игры на самый край пропасти. Лучше смерть, чем жизнь шизофреника. Путать реальность с вымыслом – что может быть хуже? Лазарь никогда не бывал в инсонах психически неполноценных, но ему доводилось слышать о них от Сёмы Русакова – армейского приятеля и первого ментора. Тому довелось навестить парочку в период обострения: «исключительно в ознакомительных целях, потому что больше там ловить нечего». По словам Сёмы, если бы ад был Игрой, эта Игра непременно проводилась бы в голове умалишённого.

Раз уж выгнать неприятные мысли не получалось, Лазарь решил «обработать» их. Но с этим дела тоже шли неважно. С тех пор, как Сенс впервые внёс в дом длинный чёрный волос, зажатый в ладонях, Лазарь словно разучился складывать логические звенья в цепочки. Чем дольше размышлял он над инсоном Марты, или над значением слов чужеродного голоса, исторгаемого горлом Дары, тем сильнее запутывался. В таких ситуации выбор обычно невелик. Не каждую проблему можно решить на данном этапе, но остановить её развитие он всё ещё мог.

Вчера Марта, во имя спасения душевного равновесия, решилась докопаться до разгадки «двери» любой ценой. В противовес ей, Лазарь решил не прикасаться к Марте и её проклятому инсону как можно дольше. Если он действительно теряет рассудок, всё началось с волоса Марты. В то, что оба эти события никак не связаны, Лазарь не поверил бы даже в горячке бреда.