— Иди, пожалуйся дедушке, — столь же тихо произнес я в ответ.
Марон нацелил на меня палец, выдохнул:
— Пух! — и зашагал к выходу. — До скорой встречи, комиссар! — уже в дверях, развернувшись, крикнул он.
Вслед за Леопольдом и его свитой я вышел на улицу, достал портсигар, чиркнул спичкой по боковине коробка, закурил. А когда гангстеры укатили на сверкавшем свежей полировкой лимузине, оценивающе посмотрел на свою мелко-мелко подрагивавшую руку и выкинул едва начатую сигарету в урну.
Лео Марон — просто психованный щенок. Психованный щенок, который напрашивается на хорошую взбучку, но сейчас мне до него не добраться.
И, поймав такси, я продиктовал водителю адрес Томаса Соркина.
Сначала надо вытащить Анну, остальное подождет.
На этот раз телохранители Романа Волина дверь пентхауса не подпирали, да и самого его здесь не оказалось. Томас Соркин впустил меня и шаркающей стариковской походкой вернулся в гостиную. Прислугу он, судя по всему, уже отпустил.
Выглядел отец Анны — краше в гроб кладут. За прошедшие сутки он постарел лет на десять, а в волосах редкими отметинами забелела седина. Но больше всего изменился взгляд: привычное неодобрение всего и вся сменилось беспросветной тоской и столь лютой меланхолией, что мне сделалось не по себе.
— Больше звонков не было? — пройдя в гостиную, спросил я.
— Нет, — покачал Томас головой. — Кухарка приготовила ужин, посмотри сам.
— Позже. — Я налил в тумблер виски, добавил содовой и уселся в кресло напротив Соркина.
— Анна всегда отличалась своеволием, — глухо произнес он, — но у меня никогда не было с ней проблем. Никогда…
— С ней все будет хорошо. А вам надо отдохнуть. Я подежурю у телефона.
— Приходили из полиции, хотели оставить детективов. Выгнал их всех взашей, — безжизненно-монотонным голосом продолжил Соркин, но тут задребезжал стоявший на журнальном столике телефонный аппарат.
Томас явственно вздрогнул и поспешил ответить на звонок:
— Да?
И сразу принялся делать пометки на листке писчей бумаги, а потом вдруг передал трубку мне.
Я нервно сглотнул и произнес: