Очнувшись от воспоминаний, Андрей вздохнул и медленно тронул машину с места, пытаясь представить, где находится кабак, про который рассказывал ему Крыл и куда они давно уже собирались наведаться. Если не напиться, то хорошо выпить, посчитал он, следует, тем более что кабак ностальгически именовался на полурусский-полуфранцузский манер «У Мишеля Пригова».

Хозяин, широкоплечий, тяжеловесный, стоял за не менее тяжеловесной стойкой. Кабак, стилизованный под русский трактир, был уставлен стругаными столами и скамьями. Со стен, подвешенных на гнутых кронштейнах, свешивались якобы газовые фонари. Кружевные занавески украшали окна, а на подоконниках красовались горшки с геранью.

Андрей, озираясь, стоял в дверях, пытаясь разобраться в тех чувствах, которые его одолевали. Народу в кабаке — но теперь уже, повысив в ранге, Городецкий посчитал вправе именовать его трактиром — было немного. Хозяин приглядывался к нему, пытаясь угадать, что за птица залетела в его владения.

Андрей расстегнул плащ, сдвинул на затылок темно-серую грубого твида кепку и направился в его сторону. Гость подошел, положил левую руку на стойку и вдруг на чистейшем русском языке сказал:

— Михаил Федорович, будьте любезны водочки, — сказал так проникновенно, что глаза у хозяина округлились, а рот открылся. Не отрывая взгляда от гостя, он достал из-под стойки рюмку, потом бутылку, плеснул в рюмку и двумя пальцами левой руки подвинул ее Городецкому.

Андрей глянул в нее, словно оценивая — есть ли там что на дне, скорчил гримасу и презрительно двинул рюмку назад. Тот, думая, что понял, в чем дело, достал рюмку побольше, плеснул в нее. Рюмка поехала в сторону посетителя, но тут же вернулась.

— Понимаю, — проговорил Мишель Пригов. — Как прикажете вас величать?

— Величать — Андреем.

— А по батюшке?

— По батюшке — Павловичем.

— Половой! — рявкнул вдруг хозяин, все не сводя глаз с Андрея. Занавеска за его спиной дернулась, и выскочил половой — натуральный герой советского фильма, разоблачающего дореволюционные нравы. Волосы у него, как положено, расчесаны были на прямой пробор и чуть подкручены над ушами, через левую руку перекинуто полотенце, синяя шелковая косоворотка, выпущенная поверх брюк, заправленных в сапоги, перетянута витым шнуром с кистями.

— Водки, — скося глаз на полового, грозно потребовал Мишель. — Да чтоб со льдом!

Маскарадная эта ситуация самым благоприятным образом повлияла на настроение Городецкого. Бешеные озорные искры мелькнули в его глазах и не остались незамеченными Мишелем, которого гости из России посещали все чаще, но далеко не каждого из них он был готов по-дружески привечать. Молва утверждала, что Мишель Пригов не пьет ни с гостями, ни без гостей. Уламывали его и русские, заглядывавшие к нему, куражились, трясли пачками денег. Бывало, что и вышибал их Мишель Пригов, когда совсем уж распоясывались. Немногочисленные завсегдатаи, притихнув, наблюдали за происходящим, потому что поведение Мишеля казалось им совершенно необъяснимым.