Но вместо того чтобы отключиться и отдохнуть, мое сознание все крутило и крутило передо мной в сером бреду детали этого дела. И они наконец сложились. Так четко и явственно, что я — пожалуй, впервые за последние двадцать лет — заплакал.

Чья-то рука, холодная и очень нежная, прикоснулась к моему лицу. Меня рвануло обратно из дымной бездны. Я открыл глаза и увидел над собой голубоватый потолок палаты и встревоженное лицо Анны.

— Привет, — сказала она, вытирая ледяными пальцами мои влажные щеки.

— Это она сделала, — проговорил я, поднимаясь. Меня не так-то просто заставить оставаться в постели, когда я способен двигаться и думать. Лучше бы уж прикрутили скотчем или приковали, чтоб не совался под ноги. Хотя, пожалуй, в том состоянии, в котором я находился, ваш покорный слуга вырвался бы из любых пут и понесся по коридору, бледный, звеня цепями. Может, в таком виде у меня оставалось бы больше шансов миновать пост охраны.

Но цепей не нашлось, и вид у меня был скорее жалкий, чем устрашающий. Нога еще сильно болела и почти не сгибалась — медленно отходило обезболивание. Но я сумел довольно быстро подняться и начал одеваться, отчего-то даже не подумав о присутствии Анны. Она не стала отвечать на мою фразу, только опустила глаза, дожидаясь, когда я закончу.

— Что с ней? — наконец набрался я смелости для главного вопроса.

— Комиссар арестовал, — подтвердила Анна мои худшие подозрения. — «Агнец» действительно по всем базам проходит как прогулочный корабль молодоженов. Ее пришлось взять под стражу, чтобы не выдавать властям первого материка.

— Уже предъявлено обвинение… в убийстве Греты?

Анна отрицательно покачала головой:

— Я все время была с тобой. Не успела еще поговорить с комиссаром. Может, ты сам? Кажется, ты знаешь что-то, чего я не знаю. Расскажешь?

Я рассказал. Про блестку на ботинке доктора, про фотографию, которая была в стеклянной рамке, а потом — в металлической, о подозрении Магдолы, что Марь — наркозависимая. Я сложил перед ней весь пазл из хранившихся в моей памяти мелочей.

— Я уверен, Ань, это Машка убила Грету. Точнее — не совсем она. Наркотики, нервы, тот ад, в котором она боролась за материк, пока я наслаждался жизнью на Земле. Мы — ее единственный шанс на спасение. Вместе мы можем придумать, как ее вытащить!

Анна покачала головой, но я не позволил ей говорить:

— Знаю, ей все равно придется сесть. Слишком все запуталось. Но ведь есть же в законах, здешних или наших, лазейка, чтобы сделать срок условным, определить на лечение? Ты ведь сумеешь найти? Я сделал бы это сам, но времени слишком мало. У меня есть приятели среди питерских юристов. Я позвоню по дороге. Жаль…