Сгорбившись, не поднимая головы, Виктория стояла в центре шестиконечной звезды. Сальные волосы липли к лицу, скрывая его. Наступила тишина: ламы отложили рукописи, ганлин прекратил игру. Во мраке пещеры затянувшееся молчание казалось неправильным. Забыв дышать, Мелькарт не сводил взгляда с чёрной фигуры.

* * *

Хриплое дыхание, клокочущая злоба, боль в спине — это ослепляло настолько, что Виктория не замечала никого, кроме уродливого тела противника. Во рту горел вкус разложения, обильные слюни стекали с губ по подбородку. Женщина замерла, пребывая в природе собственных ощущений, не помня, не думая… Всё вылилось в примитивные инстинкты.

Где-то рядом раздавался ритмичный бой сердец, чьё-то дыхание колебало воздух. Словно голодный хищник, она оторвалась от созерцания бесполезной жертвы и обратила внимание на новую добычу. Их было много, и женщина поворачивалась то в одну, то в другую сторону, гадая, кого выбрать.

Хотелось крови.

Раненый зверь требовал убийств.

Кто-то находился в отдалении от остальных; достаточно двух прыжков, чтобы прикончить одиночку. Молодая плоть, сладкая, желанная. Её нужно распробовать, посмаковать, насладиться хрустом каждой ломающейся косточки.

Она посмотрела в глубокие обсидиановые глаза мальчика. В них не было страха. Что-то непривычное, сбивающее с толку сквозило в тёмных зеркалах души. Это походило на восхищение, зачарованность. Он двинулся вперёд ровным медленным шагом, опасаясь вызвать неудовольствие хищника, намереваясь вовремя отскочить, если она совершит нападение. Но Виктория ждала, с любопытством наблюдая, что предпримет жертва.

Мелькарт понял, разум женщины притупился, обряд пока не был завершён. Виктория не узнавала никого из окружающих, и её следовало срочно выводить из этого состояния. Будто укрощая дикое животное, он шёл навстречу, хотя не до конца помышлял, что будет делать дальше. Мелькарт переступил через границу шестиконечной звезды, вламываясь в переплетение энергетических потоков; они вполне были осязаемы, их мощь вгоняла в замешательство, придавала ложное ощущение беспомощности. Здесь истинная суть человека проявлялась намного быстрее и лучше, чем под властью настоятеля храма, и Мелькарт не прикладывал особых усилий, чтобы уравнять шансы. Под пристальным взглядом стальных глаз он сократил расстояние до вытянутой руки. На долю секунды задержавшись, он сделал резкий рывок и, перехватывая её руку, которая сжимала кинжал, запустил пальцы в растрёпанные волосы и впился поцелуем в мокрые губы.

Ни страсти, ни нежности не было в плотском сближении, лишь бесконтрольный духовный голод, потребность восполнить пустоту, восстановить баланс. Это испытываемая обоими нужда — гордые смертоносные змеи приползли друг к другу ради связи, ведомые высшим законом природы. Ритуал высвобождал энергию, две ауры слились воедино, нити переплетались в тугой пучок, образовывая сложный организм. Мелькарт улавливал все эмоции Виктории и успевал ускользать в моменты, когда она хотела причинить боль, вернуть доминантное положение. Здесь, в недрах высочайших гор мира, происходил настоящий секс душ, языческое таинство, грозившее закончиться провалом человеческого разума. Источавший ядовитые струи дракон торжествовал, купаясь в чужой крови и доставляя удовольствие своей самке, которая тянулась к его силе, как к животворящему ключу. Ещё несколько минут, и сознание Мелькарта затянуло бы в чёрную воронку. Мальчик понял, что должен разорвать узы, или они с Викторией примут смерть.