— Прости. Какое-то время нам придётся скрываться.
— Если это необходимо.
— Поверь.
Дорога из склепа показалась длиннее, чем вовнутрь. Виктория взяла мальчика за руку. Она боялась, что Мелькарт поскользнётся на ступенях. В темноте трудно было что-либо разобрать, а идти приходилось быстро из опасения, что им помешают. Мелькарт беспомощно кутался в чужое пальто, которое почти не согревало: организм бессмертной меньше поддавался холоду, чем его собственный.
Свет вечернего солнца неприятно резанул глаза. На секунду Мелькарт ослеп, а после увидел распростёртого на полу Азраила. Мужчина лежал подле заплесневелой статуи Мадонны; на его белом лице застыла болезненная мука, а выбившиеся из ленты волосы пропитались кровью.
— Он умер от яда роланга.
Мелькарт поднял взгляд на Викторию, отчаянно желая понять, как она отнесётся к тому, что ему удалось погубить бессмертное существо.
— Того самого духа, что мы призвали тогда в Тибете…
— Ты всё это время носил с собой яд?
— Я… я хотел иметь при себе оружие.
«Оно предназначалось вовсе не вам, нет», — готовилось слететь с языка, однако фрау Морреаф вновь сумела удивить мальчика, когда послала одобрительную улыбку.
— Всё верно. Нужно использовать любой шанс.
— Но Калиостро был вашим личным врагом. Я не имел права…
— Ты знаешь, почему он похитил тебя?
«Плохой вопрос». Ощутив на себе пронизывающий взгляд женщины, Мелькарт стушевался: в воспоминаниях пронеслись обрывки бесед с профессором, то, с какой настойчивостью он уверял в необходимости добыть Жезл, его рассказы о Тоте Гермесе. «