Вместе они помчались через крошечный проход, сотворенный Айзеком, но он уже закрывался позади них. Харпер увидела гигантскую массу извивающихся корней на городском символе, которые вырастали в пенек. Внутри него бурлила странная жидкость. Переливчатые лужи, оставленные ими позади, уже начали пениться, из пепла поднимались новые ростки.

Светлые волосы Мэй потемнели от грязи, она подошла к котлу и широко развела руки.

– Здесь, – прошептала она. – Здесь мы положим этому конец.

Символ основателей значительно прогнил с тех пор, как Ричард заставил Мэй выпить переливчатую жидкость. Над ее головой плотно сплетались ветви, почти не пропуская свет, землю также густо укрывали корни.

Сердца, светившиеся в стволах, бились в тандеме, их стук был достаточно громким, чтобы заглушить биение сердца Мэй. Ей стоило бы бояться, но вместо этого она чувствовала себя сильной. В воздухе ощущалось присутствие Зверя – того, что от него осталось, по крайней мере. Его паника и тоненький вой отдавались эхом на задворках ее сознания. Он умирал, но остатки его силы были сосредоточены здесь.

Остальные выглядели не менее встревоженными. Мэй понятия не имела, как Вайолет до сих пор держалась на ногах – ее рубашка намокла от крови, лицо покраснело от усилий, которые она прилагала при каждом шаге. Вайолет покачнулась и, тяжело дыша, упала на колени. Айзек присел рядом, ласково поддерживая ее, и жестом показал Мэй, чтобы она продолжала.

Под мембранной кожей деревьев шевелились отдаленно человеческие силуэты. Они вжимались в ствол, протягивая к ним руки, но не могли прорваться. Мэй вскрикнула и попятилась, когда на ближайшем дубе возник выпуклый отпечаток ладони. Спустя секунду появились и два знакомых лица, оскалившие переливчатые зубы.

Желудок Мэй ухнул пятки, когда она узнала Калеба и Исайю Салливанов.

– Нет, – пробормотал Айзек. – Нет…

Вайолет, опиравшаяся на его руку, внезапно ойкнула. Мэй повернула голову и увидела морщинистое лицо Дарьи Сондерс в другой части площади.

Девушка покружилась, глядя на знакомые по некрологам лица и множество незнакомых. Каждого из этих людей забрала Серость, чтобы сдержать болезнь и удовлетворить свои аппетиты. Неважно, что они были просто эхом былых себя, что их души давно покинули этот мир. Они все равно потрясли Мэй до самой глубины души.

Она упала на колени, часто дыша, мир закружился перед глазами. Спустя секунду перед ней кто-то встал – не призрак или жуткое видение мертвеца, а Харпер Карлайл. Ее щеки исполосовывали переливчатые и грязные полосы, губы решительно поджались в тонкую линию.