И проверять он собирался вовсе не на своей возлюбленной, которая… знала ли? Догадывалась ли? Или, как многие до него, была слепа во всем, что касалось вопросов сердечных?

- Он использовал собственную кровь. Поил ею девушек, и через несколько дней те заболевали. Кто-то раньше, кто-то позже. Болезнь протекала по одному и тому же типу. Повышение температуры, озноб, лихорадка. Часто – галлюцинации.

Джонни все-таки выбрал шприц.

- Две трети испытуемых впадали в кому, из которой выходили лишь единицы. У прочих наблюдалось замедление жизненных функций, постепенно переходящее в смерть. Причем вскрытие показывало, что причиной ее становился инсульт. Совокупность факторов и позволила предположить, что мы имеем дело не с проклятьем, что убивает неизвестная науке болезнь. И передается она с кровью Эшби. Как понимаешь, осталось малое, понять, почему одни умирают, а другие нет. Почему те, кто выживает, сходят с ума, тогда как Эшби остаются вполне в здравом рассудке.

С этим утверждением Милдред готова была бы поспорить, но промолчала. Не стоило перебивать нарцисса.

- И при том получают удивительные способности… к примеру, взять тот же номер одиннадцать. Я удалил ей ногу, но рана начала затягиваться буквально на следующий день, а спустя неделю образовался плотный хороший рубец. Представляешь, потенциал?

Милдред осторожно кивнула.

- Правда, был маленький нюанс… Эшби действительно не способны существовать где-то, помимо этой треклятой долины. Им нужна энергия источника. Я ощутил это на себе… когда отец отвел меня к источнику. Вода его – часть ритуала. И я согласился, да… стоило попробовать этой воды… этой силы… и находиться вдали стало тяжело. Пара дней вполне еще комфортно, но с четвертого все начинает раздражать. На пятый вспыхиваешь по малейшему поводу. Шестой… натянутая пружина и острое желание кого-нибудь убить. Даже не столь важно, кого именно. Главное, чтобы кровь. Я ради интереса попробовал, сколько продержусь. Месяц. Правда… пришлось кое-кого… кровь и вправду облегчает состояние. Две жертвы дали достаточную информацию, больше я старался не рисковать, да…

Женщина пригнулась, вглядываясь куда-то в темноту. Она стояла, опираясь на кулаки, покачиваясь взад-вперед и громко вздыхая. Светлые волосы ее закрывали лицо, но Милдред четко ощущала острый привкус чужой ненависти.

А за ним – усталость.

И любопытство.

Сомнения.

И веру в Господа, который точно знает, как отделить праведников от тех, кто не достоин милости. И эта чужая вера, подобная камню, пугала куда сильнее, чем чужая беспомощная ненависть.