Я им не мешала.

И старалась не плакать. Это ведь так сложно порой, не плакать. Не думать о том, как оно могло бы сложиться, если бы…

…если бы Билли не пил.

…если бы когда-то давно кто-то не сломал его, а я даже не знаю, кто. Правда, знаю, что ломают многих, но уродами становятся не все, и что не в моих силах было починить его. Но ведь… у нас ведь тоже все могло быть иначе?

Или нет?

Не знаю. Сижу. Молчу. Стираю слезы, которые ползут по щекам. Слезы горячие, а собственные щеки кажутся жесткими, что наждак. И главное, буря, которая близка, как никогда, подвывает. В ее голос вплетаются другие.

Драконьи.

Они ведь тоже поняли, если не все, то многое.

И простили его.

Мертвых легко прощать.

Вот завибрировал воздух от рыка Лютого, в котором мне слышалось обещание. Вот поддержал его Гранит. Искра плакала тихо, но ее слезы я слышала, несмотря на расстояние и бурю.

- Идем, - сказал Томас и протянул руку. – Или… ты останешься?

- Нет.

Я все-таки справилась с собой и слезами. Встала. Томас прав. Больного ублюдка следовало остановить, пока он не сломал еще одного дракона.

Томас шел впереди и держал меня за руку, точно боялся, что если отпустит, то я потеряюсь в хитросплетениях каменных нор. Может, и потерялась бы.

В этой части гор я не бывала.

Я шла.

Спешила. Порой переходила на бег. Спотыкалась. Однажды почти рухнула на землю, но Томас удержал.

- Извини, - в темноте его глаза отливали золотом, но это не пугало.

- Ничего, - я поднялась, цепляясь за его руки.