Маленькая ладонь погладила щеку Донно.

— Прости, пожалуйста, — скороговоркой произнес женский голос.

Заныло в груди — он ведь успел его позабыть. Эти интонации, мягкий выговор…

— За все, что я тебе сделала, за то, что ушла, за то, что не попрощалась и не извинилась, за то, что отвернулась, когда…

— Меня сейчас стошнит.

— Помолчи, Джек. Пожалуйста, Донно, я очень, очень жалею, что не поговорила с тобой и вообще, что вела себя так отвратительно, и…

— Сейчас его сожрут, Энца. Вряд вообще он тебя слышит.

— Как ты думаешь, кто-нибудь придет? Роберт же не оставит его? Что тут происходит?

— Да откуда я знаю? Может, придут, может, нет…

— Джек…

— Знаешь, меня оскорбляет, что ты так смотришь, будто я собирался его тут бросить.

Тихий смех.

Тонкий напряженный звон воздушных клинков.

— Ну ладно. Давно я этого не делала, даже зудит в пальцах.

— Угу. Держи себя в руках, кровожадная малявка.

Голос Джека звучал совсем близко. Ледяная ладонь легла на грудь Донно, прожигая холодом до самых костей.

От нее прянуло в стороны жгучей, пьянящей силой, и мгновенно согревшись, Донно почувствовал, что соскальзывает. Тело закачалось, будто на волнах, а потом он нырнул, нырнул, словно сквозь бесконечно появляющиеся кольца, как дельфин на представлении.

Неуязвимость

Донно проснулся разом, пришел в себя, мгновенно осознавая и себя, и пространство вокруг.