– Вперёд, Люк! – крикнула Дебс.

Я засмеялся. По-настоящему засмеялся.

Мы проплыли скалу, за которой соединялись протоки.

Полицейские молчали. Ни одного звука, кроме журчания и плеска воды. Я перевернулся на спину. В тумане все ещё виднелись силуэты полицейских. Мелькнул ещё один, более чёткий и тонкий – Дебс. Она стояла на самом краю скалы. Я завыл, Дебс завыла в ответ. А потом остался только туман.

Я видел только берега проток. Через несколько ярдов туман сгустился и спрятал берега. Волк плыл вместе со мной.

Было трудно понять, как быстро мы движемся, потому что не было точки, относительно которой можно было бы измерить скорость. Туман становился то плотнее, то реже, но не развеивался.

Мне хотелось знать, далеко ли до моря. Или мы уже в море. Я попробовал воду на вкус. Не солёная, не как в море.

Вдруг слева я увидел два силуэта на уровне берега. Они не становились чётче, просто недолго прошли наравне с нами. А потом растворились.

Что-то коснулось моей ноги, толкнуло в спину. Небольшая льдина. И ещё несколько. Я плыл между льдин.

Поток – может, река? – уходил в сторону. Наверняка. Иначе как ещё два силуэта могли вдруг появиться впереди? Или, может, это просто очередная ошибка. Неисправность моего мозга. Безумие. Наверняка оно: впереди на берегу стояли мама и папа.

Туман не развеялся полностью, но стал реже, и я смог их разглядеть. Они не спускались к воде. Даже не звали меня.

Я нырнул. Солёная вода. Холодная. Я вынырнул. Тело всё больше немело. Мимо плыли льдины. Мама спустилась по берегу к небольшому пляжу, на который заползали ленивые волны.

– Мама! – крикнул я.

Я не чувствовал ни клеточки своего тела.

Кожа на папином лице обветрилась и потрескалась. Мама улыбалась.

Я провалился в холодную коричневую темноту. И вынырнул.

– Папа! – мой голос ослаб, я почти шептал.

Он не двигался. Она не двигалась.

Держаться на плаву становилось всё труднее.

Грязная темнота. Глоток воды.