Она попробовала расстегнуть булавку, стягивавшую края платка, но уставшие и застывшие от утренней прохлады пальцы не слушались. Свёрток был не очень тяжёлый, поэтому Матрёна Степановна решила отнести его домой, как есть, а там посмотреть, что внутри. На всякий случай, чтобы уж явную гадость в дом не тащить, только приоткрыла незакреплённый краешек, брезгливо понюхала через тёмную дырочку, но ничего не почувствовала.

В доме она тихо прокралась на кухню и положила находку на ещё сохранившую тепло печь, чтобы муж не заметил. Дед Матвей, орденоносец Великой отечественной, не одобрял её деятельности. Он объявил нынешнего генсека оппортунистом, предал сталинской анафеме «перестройку» и причислил Матрёну и её товарок к клевретам международного империализма.

Матрёна разожгла в печи огонь и поставила на плиту котелок с кашей.

Дед Матвей сел за стол и потребовал самогону.

– С утра? Ты сдурел старый! – воскликнула Матрёна.

Дед усмехнулся, встал и сам достал из шкафа заветный щтоф.

– А сегодня день какой, знаешь? – ухмыльнулся он.

Матрёна всплеснула руками. За своим приключением она и забыла про день рождения любимой снохи. «Господи! И подарок не купили!» И тут же подумала про свою находку – платок-то хорош!… постирать, и как раз сгодится.

Дед наблюдал, как она таинственно улыбаясь, подошла к печи, забралась на табурет и достала…

…Матрёна Степановна развернула платок.

– Ишь ты! И что же это такое? Не звучит, не пахнет.

Дед протянул руку к предмету, похожему на яйцо размером в полторы ладони, и тут же её отдёрнул. Яйцо шевельнулось… или показалось?

– Стоп. Матрёна, ничего не трогай.

Дед зажёг настольную лампу и направил плафон на объект.

– Ой, там внутри что-то есть, – вскрикнула Матрёна.

Действительно, скорлупа или плёнка на яйце оказалась достаточно тонкой, чтобы свет смог проникнуть внутрь и выделить слабой тенью, то, что заполняло почти всё внутреннее пространство.

– Цыплёнок, – как-то неуверенно заявил дед, – но уж больно большой. Ты слыхала, говорят, на рынке страусиные яйца появились…

Но Матрёна, похоже, его не слышала. Она поднесла руку к верхней стороне яйца – из скорлупы торчал какой-то маленький, сверкающий в проходящем свете нарост. Осторожно подёргала и легко отделила его от поверхности.

– Ишь ты – серёжка! Золотая, – восхитился дед.

– Сама вижу, что золотая, – Матрёна Степановна выудила из под фартука очки: – Такие я недавно у Милы видела, ей Илья в прошлом году на день рождения подарил.