Кассаню проигнорировал руку жены, дал двадцать евро водителю Джованни, фыркнул на палку и раздраженно огрызнулся:
– Убери это, Лиза, ног я, слава богу, пока не лишился.
Он оглядел накрытый на четверых стол, обернулся и увидел в углу кухни Клотильду.
– У нас гости, – сообщила Лизабетта.
Сперанца стояла у плиты, словно не было дела важнее готовки. Ей что, память отшибло? Она забыла ночь святой Розы, гибель дочери?
Нет! Этого не может быть. Пальма ждала двадцать семь лет, «затерянная в маккии», и сбежала в день встречи с дочерью, когда та, получив приглашение, поднималась к убежищу? Абсурд!
– Надо же, какая неожиданность! – ухмыльнулся старик. – Когда семья что-то значила, за этот стол меньше десяти человек не садилось. Дети бегали по двору, заглядывали друзья, кузены.
– Она… – Лизабетта заломила руки. – Она… сбежала…
У Кассаню сделалось непроницаемое лицо.
– Сбежала, – повторила Сперанца. – Убила Пашу и сбежала. А… Орсю…
– Орсю в тюрьме, я в курсе, – буркнул хозяин дома. – Джованни все рассказал по дороге. Значит, полицейские обвинили его в убийстве Червоне…
Он залпом осушил стакан вина, положил нож между тарелкой и салфеткой и отодвинул стул, собираясь сесть. Клотильде показалось, что деда ничуть не взволновали новости. Или он намекает, что все приказы уже отданы? Черт бы его побрал! Она дернула Кассаню за рукав и выпалила, заводясь все сильнее:
– Орсю ничего не грозит! Я его адвокат и защищаю невиновного!
Кассаню поставил стакан на стол:
– Неужели? – Он усмехнулся и промокнул губы.
«По-прежнему считаешь меня неразумной девчонкой? Ну-ну, дедуля, сам напросился. Я забуду о твоем бедном сердце, о бабулиных вкусностях и все вам выскажу!»
– Да, не-ви-но-вен! – Клотильда повысила голос. – Орсю и муравья не обидит. Я это знаю, потому что он мой брат. (Бац! Бомба взорвалась…) Он один любил мою мать и помогал ей все эти годы.
«Парализующий эффект», – констатировала Клотильда. Шесть застывших в воздухе рук. Мумифицированные тела. Глубокие морщины. Тишина. Только чечевица, тимьян и лавровый лист булькают в котелке, потому что ведьму-кухарку кто-то обратил в камень.