Верно, так все и было. «Фуэго» трогается с места, в машине тишина, нарушаемая редкими репликами отца или Николя. Она видела затылок матери, серьгу в ухе, рукав платья, а лицо и улыбку домыслила, ведь это могла быть только Пальма Идрисси. Тем более что отец сжал ее руку, когда машина вылетела за ограждение.
Николя знал. Он видел, слышал и понял разыгравшуюся драму.
А она, Клотильда, осталась в неведении.
Лизабетта поднялась, чтобы выйти во двор.
– Водитель «скорой» Джованни – наш старый друг. Он очень пунктуален, знает, что Кассаню не любит ждать.
Клотильда не могла отвести взгляд от портрета Саломе. Голос Лизабетты смягчился:
– Ты уже поняла, милая, что Сперанца каждый день ходит на кладбище, чтобы украсить цветами семейный склеп Идрисси, потому что там лежит ее дочь.
Клотильда как наяву услышала голос старой ведьмы:
Сперанца эхом откликнулась Лизабетте, впервые за все время открыв рот:
– Я не колебалась, Клотильда. Похоронила дочь под чужим именем, чтобы она лежала рядом с твоим отцом. А потом заявила об исчезновении, сказала жандармам, что моя дочь покончила с собой, узнав о трагедии. Саломе одобрила бы мои действия. Она всегда мечтала стать членом вашей семьи. – Старуха воткнула нож в лежавшую на доске буханку. – Ее мечта оплачена ценой жизни! Девочка оставила на мое попечение ребенка. Потому что… – У Сперанцы перехватило дыхание, и она вперила взгляд в Клотильду: – Потому что твоя мать убила ее!