— Нам было когда-то хорошо. Потом стало плохо. Ты оказался редкостной сволочью, Геныч. Потому что прекрасно знаешь — этот холдинг такой же твой, как и мой. Вероятно даже, в большей степени мой, чем твой. Но ты все равно хочешь быть единоличным хозяином. Но, уверяю тебя, не станешь им. Потому что я буду бороться за свои активы! И в итоге получу все обратно. Ведь ты меня знаешь. Обязательно получу. А теперь прощай! Не забывай, вертолет тебя уже ждет. И передавай привет своей Инне. Да, и поцелуй за меня твоего сыночка. Кстати, как ты его назовешь — наверняка в честь себя, любимого?

А затем Инна, крепко сжимая ладошку Женечки, направилась к выходу. Гости в ужасе расступались, на лицах некоторых из них Инна заметила изумление, отвращение и да, даже восхищение.

На лицах женщин.

Когда они покинули бальный зал и оказались в холле, Инна снова опустилась на колени перед сыном и, прижав его к себе, произнесла:

— Извини, сынок, за то, что тебе пришлось увидеть. И услышать.

Женечка тихо спросил:

— Мамочка, а ты в самом деле была готова убить папу? Застрелить его…

Была ли она готова? Инна только сильнее прижала к себе ребенка.

Да, была.

— Извини меня, солнышко. На маму что-то накатило. А теперь нам пора — мы поедем отсюда, чтобы больше никогда не возвращаться. Потому что здесь нам делать больше нечего.

В самом деле: нечего.