— Мамочка, не плачь! Если за нами никто не приедет, мы пешком пойдем! Это же так полезно — ходить пешком! Ты только, главное, не плачь, мамочка…

Инна понимала, что не могла, точнее, не имела права реветь, тем более в присутствии ребенка, на глазах всех этих смеявшихся над ней гостей и людей мужа.

Однако она ничего не могла поделать с собой. Да и, в отличие от Геныча, она абсолютно не боялась выглядеть со стороны смешной.

Пусть думают все, что угодно. Ей было наплевать.

— Ну, мамочка, не плачь. А где твои туфельки? Ты же босиком…

Инна, сквозь пелену слез взглянув на свои ноги, вспомнила, что сняла и отшвырнула туфли, когда по лестнице спускалась вниз с ружьем, дабы…

Дабы застрелить Геныча.

Женечка хотел было вернуться в особняк, чтобы отыскать и принести ей туфли, но Инна удержала его, прижав к себе.

— Не надо, солнышко. Не ходи туда. Это страшный дом!

— Ну, в первую очередь это несчастный дом, — раздался вдруг мужской голос. — Несмотря на всю свою нарочитую показательную роскошь. А не исключено, именно поэтому…

Инна подняла глаза и увидела высокого полного мужчину с седой бородой, в легком летнем костюме. Она припомнила, что это был какой-то шапочный знакомый, кажется, адвокат. Как же его звали?

— Предложить вам женские туфли, увы, не могу, а вот воспользоваться моим транспортным средством, чтобы покинуть сей несчастный дом, очень даже. Могу ли я отвезти вас в Москву? Или ты, дружок, все еще хочешь шагать туда пешком? Настоятельно не советую!

Бородач хитро подмигнул Женечке, и тот закричал:

— Не хочу! Давай мы поедем, мамочка!

Инна поднялась и сухо заметила:

— Благодарю за предложение, однако ваша помощь…