Все?

— А я блинчики сделала! — сообщила, выбегая с кухни, Олеся. — Ну как все прошло?

Инна, натянув наконец домашние тапочки (до этого она все время была босиком, не хватало еще, не начав войну, простудиться), ответила:

— Незабываемо. Кстати, я тоже не откажусь ни от оладушек, ни от блинчиков. Ужасно хочу есть!

— Ой, а вы босиком! — всплеснула руками Мила Иосифовна. — Прямо как Золушка, туфельки на балу во дворце потеряли…

Инна, шлепая в разношенных, таких удобных, домашних тапочках в направлении ванной, подумала, что она в самом деле теперь Золушка.

Потому что, как и у Золушки, у нее ничего нет за душой. Только вот принц ее бросил, оказавшись дешевым, продажным, преступным жиголо.

Как, наверное, и все принцы.

Избавившись от тяжелого вечернего платья, умывшись и переодевшись в халат, Инна присоединилась к троице домочадцев на кухне. Услышав про оладушки и блинчики, Женечка мигом проснулся, и теперь увлеченно рассказывал о том, что произошло на приеме, но ему, судя по недоверчивому выражению лиц обеих дам, никто не верил.

Присаживаясь за стол и хватая оладушек, Инна спросила:

— А вы почему не приехали? Я же вас приглашала и ждала!

Олеся и Мила Иосифовна переглянулись, и бухгалтерша ответила:

— Но Тима зашел и сообщил, что прием будет только «для своих» и что вы попросили нас не приезжать. Мы, конечно же, навязываться не стали…

Инна едва не подавилась оладушком.

— Так и сказал? Не может быть!

И, подавив волну возмущения, она произнесла, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее:

— Он что, сюда заходил?