Как будто она проникла на территорию этих негодяев.

Двигалась по их кровавому следу.

Камиль погасила фонарик. Под сводом некой полости, находившейся под прямым углом к тропе, мерцали огни. Она приблизилась. В свете висевших по обе стороны от нее ветроупорных фонарей плясали тени.

Наконец-то он был перед ней.

Запретный рынок.

В бесконечном сводчатом туннеле с выбоинами под ногами примерно через каждые пять метров виднелись силуэты сидевших за раскладными столами людей. Взад-вперед сновали покупатели, подходили ближе, справлялись о товаре. Слабая освещенность мешала рассмотреть лица, все тут было всего лишь театром теней. Иногда вспыхивали направленные на прилавки фонари, высвечивая каждую деталь.

Камиль решила не стоять на месте и, волнуясь, медленно двинулась к первому стенду. Ноги сделались ватными, почти подкашивались. Перед ней не было ничего особенного, всего лишь написанное от руки письмо, которое выглядело очень старинным, да серая кепка, грязная и помятая, и то и другое находилось в прозрачном пластиковом пакете. Из темноты вынырнуло бледное лицо с глазами, словно вдавленными в орбиты.

— Это настоящая… Кепка Альберта Фиша, которая была у него на голове перед тем, как его поджарили на электрогриле.

Продавец перевернул пакет.

— Смотри на этикетку. Изготовлена в Синг-Синге в тысяча девятьсот двадцать восьмом году. Внутри есть даже прилипший волос. Волос самого Фиша, представляешь? Если ты его нарежешь на кусочки и отдашь на анализ, сможешь благодаря современным технологиям узнать кучу всяких его секретов. Употреблял ли он наркотики, пил ли, и если да, то в каких количествах. Хотя ладно, было бы жалко резать его на кусочки. Он всего один, и его владелец — Фиш. Фиш, Фиш, Фиш.

Камиль сделала вид, будто заинтересовалась. Поднесла пакет к глазам. Продавец шмыгнул носом и ткнул пальцем в письмо:

— А это, это его письмо, которое он отправил семейству Бад. Это оригинал, куколка, написанный в тридцать четвертом году. Слушай хорошенько: «Сначала я ее раздел. Поскольку она брыкалась, кусалась и царапалась, я ее задушил, а потом разрезал на небольшие куски, чтобы можно было унести мясо к себе домой. Приготовил его и съел. Когда я поджарил ее маленькие ягодицы, они стали такими нежными». Это сам Фиш написал, своей собственной рукой, экспертиза подтвердила, что почерк подлинный. Круто, не находишь? Я насчет родителей девчонки, которым он отправил это письмишко. Дорого бы я дал, чтобы оказаться там и посмотреть на их рожи, когда они это открыли и прочитали.

Он не без гордости процитировал пассаж из письма наизусть. Камиль положила пластиковый пакет на стол: