— Когда я вырвала Нандо из Колонии, тоже была ночь.

— Так, значит, это вы вытащили его оттуда…

Она двинулась вперед, говоря совсем тихо:

— Я была медсестрой в больнице. Той ночью у меня был выходной… Но я все-таки пришла в Колонию, в первый раз пробравшись через это болото… Я не могла пройти через главный вход, потому что охранники контролировали входы и выходы и все отмечали в своей книге. Они бы заподозрили неладное, обнаружив, что Нандо исчез. Так что нам оставался единственный путь — через болото. У меня в рюкзаке была сухая одежда, я переоделась и вошла в больницу, словно на смену. И вывела Нандо из этого ада.

— Ему грозила опасность?

— Неделей раньше они что-то сделали с его глазами. Когда… Когда они начали калечить глаза живым, в последующие недели, как правило, эти пациенты исчезали. Директор говорил, что их выпустили из Колонии, что они вернулись к своим семьям или что их перевели в другие центры, но никто не был настолько глуп, чтобы в это поверить.

Она окинула взглядом горизонт и заметила вдалеке свет прожекторов.

— Я… я всегда надеялась, что Нандо этого избежит. Он провел в больнице уже больше двадцати лет, и его всегда оставляли в покое. Но когда настал его черед, я не выдержала. И через три дня после… после операции на глазах помогла ему бежать. Возвращаясь, я шла тем же путем, но в обратную сторону идти было сложнее, потому что я потеряла свои ориентиры. Заблудилась и чуть было не погибла, но мне все-таки удалось найти дорогу…

Она перемежала свои слова долгим молчанием, прислушиваясь, как бьется сердце болота.

— Перед этим я взяла напрокат машину и спрятала там, куда мы сейчас идем. Выбравшись из болота, мы в нее сели и проехали семьсот километров до Буэнос-Айреса. Мне казалось, что в таком большом городе они никогда его не найдут. Я оставила Нандо перед социальным центром, молясь, чтобы он выжил и чтобы кто-нибудь в конце концов узнал правду. Больше я ничего сделать не могла, это было выше моих сил. И к тому же я боялась за свою жизнь, за жизнь моих родных. Мы ведь все работали в Колонии.

— Зачем им калечили глаза?

— На самом деле этого никто не знает. Какая-то экспериментальная операция. Когда пациенты попадали к ним в руки, глаза у них начинали портиться, а потом высыхали. Директор говорил, что это, мол, из-за болезни. А вскоре эти искалеченные бедняги и вовсе исчезали, навсегда. Их топили в болоте. Но все здешние сотрудники ничего не хотели видеть. Хотя знали все. Но так никому и не рассказали.

Она остановилась и взглянула на горизонт, освещенный лунным сиянием.