— Вы с ним дружили, да? — спросил Адам, кивнув на могилу.

— Да.

— Как грустно, — Адам положил руку на камень. — Как все это ужасно.

— Ты его знал? — спросила я.

— Нет, но знал его отца. Я несколько лет подрабатывал здесь, — он кивнул на могилы вокруг. — И теперь придется снова здесь часто бывать.

— Сколько времени? — спросила я.

— Четверть восьмого, — ответил Адам, не глядя на часы.

— Проклятье!

— Подбросить тебя домой?

— Я приехала на велосипеде.

— У меня большая машина.

Адам указал на парковку.

Сидя с Адамом в машине, я подумала, что нарушила два самых строгих маминых запрета: переохлаждаться ниже пояса и садиться в машину с незнакомыми мужчинами. Однако Адам — не посторонний, поправила я себя, Адам как-никак — один из наших работников. Из бывших работников. И, возможно, кое-кто еще.

— Почему ты перестал у нас работать? — спросила я — из любопытства, чтобы услышать, что он ответит.

— Так решил твой отец.

— Ты срезал не тот куст? — спросила я. — Мои родители очень трепетно к ним относятся.

— Нет, — без улыбки ответил Адам.

Я думала, он попытается дать мне мало-мальски достоверное объяснение, но он не проронил больше ни слова. Доехав до середины аллеи, он остановился. Я как раз собиралась закрыть дверь машины, когда он подался вперед и попросил меня передать привет маме. «Фредрике от меня большой привет».

Мама и папа были вне себя, когда я вернулась домой. Я рассказала все, как было, но это не возымело никакого действия — я не оправдала их доверия. Как я могла уехать, ничего не сказав? После всего, что случилось. Как я могла?

Раз за разом я просила прощения и обещала исправиться — я все исправлю, закопаю яму, приберу в комнате, обещаю больше не уходить.