Чарли последовала за «скорой» на машине. Мысли проносились в голове одна за другой. Травма на затылке. Насколько плохо это может закончиться? Сколь угодно плохо. Она принялась мысленно перебирать функции мозга в этой области — затылочная доля, там расположена зрительная кора, обрабатывающая зрительные впечатления, или, если удар пришелся ниже, мозжечок, отвечающий за равновесие и координацию движений и… дальше она не смогла, полушария смешались в голове в сплошную кашу.

«Скараборгская больница» — гласила надпись на табличке у входа в большое серо-голубое бетонное здание. Чарли вбежала во вращающуюся дверь. Она подошла слишком близко к стеклу — все остановилось. Грудь сдавило, сердце билось все быстрее. Только не сейчас. Однако паническая атака уже началась. Но тут двери начали снова медленно вращаться. Чарли поспешила в холл и плюхнулась на скамейку. Обхватив голову руками, она пыталась дышать как можно спокойнее. Пару минут спустя она уже смогла встать и подойти к информационной стойке. Мужчина за стойкой держался с провокационным спокойствием, когда она спросила дорогу в отделение скорой помощи. Красные коридоры, желтые коридоры…

— Просто покажите, в какую сторону, — сказала Чарли и побежала туда, куда махнул рукой мужчина.

— Там есть указатели, — крикнул он ей вслед.

Франческа

Франческа

Полночи я пролежала без сна, размышляя о любви Поля к Хенрику Шернбергу. На этого человека я никогда в жизни бы не подумала. «Любовь была взаимной?» — ломала я теперь голову. Поэтому Хенрик так отвратительно вел себя с Полем — стеснялся своих чувств? А в ту ночь… Может быть, что-то произошло между ними, и… «Я должна поговорить с Хенриком», — думала я, сидя в кровати в ночной рубашке Сесилии и записывая все, к чему пришла. Потом добавила к тексту заголовок: «Провалы во времени». Посмотрев на него, я даже испытала некоторую гордость по поводу того, что мыслю в соответствии с представлениями Хенри Бергсона о времени — может быть, теперь круг замкнется.

По всему телу бежали мурашки. Я не находила себе места — в Адамсберге я обычно выбегала на улицу, когда меня охватывало такое состояние. Некоторое время я лежала и ворочалась в постели, потом сдалась. Мне надо на воздух.

Уже на лестнице я почувствовала, что во дворе что-то не так. Свет горел в непривычном месте — в окнах сторожки мерцал огонь. У меня мелькнула мысль, что вернулся старик Вильхельм, что он снова сидит на своем скрипучем кухонном стуле с колодой карт в руке и ждет меня, чтобы сыграть последнюю партию в покер. Однако в привидения я не верю. Кто-то другой зажег там свечу. «Вернись», — сказали мне мои мысли, когда я босиком пошла вперед по дорожке. Гравий под босыми ногами был холодным и острым, но я почти ничего не чувствовала, не сводя глаз со сторожки привратника. Может быть, это Иван? Вспомнил, что надо забрать что-то еще?