Как-то враз темнота раскрыла свои глубины.

Длинные конвейерные ленты.

Лапы роботов-автоматов, застывшие на годы. Громады станков. Дрели. Прессы. Терпковатый дух старой смазки.

Я стояла на краю брошенного заводского цеха и через провалы окон смотрела вверх на сумеречно-оранжевые полосы облаков, дотлевающих в ночном небе.

– Что теперь? – спросила я.

Вопрос повис без ответа.

Он что, со мной играется? Или где-то на пути сюда?

Я начала пробираться вдоль конвейера, минуя то, что больше походило на экзоскелеты машин – до неузнаваемости проржавевшие оболочки без колес, без моторов. Где-то на половине пути я остановилась и, обхватив себе руками живот, села отдышаться на вилы брошенного автопогрузчика. В груди до стона заныло, а к глазам подступили слезы.

Стой, не смей. Не время сейчас, совсем не время. Вместо того чтобы расклеиваться, собери-ка себя лучше в кулак. В тебе нуждаются твои друзья.

Даже две минуты сидения на мягком месте сплотили меня вполне себе достаточно, хотя руки-ноги разгибались с трудом. Тем не менее я встала и поплелась дальше, выйдя в конце к двойной двери. Даже непонятно, в какую сторону я иду.

Я все же толкнула створку. Вот те раз.

Опять не видно ни зги.

Цепко держась за перила лестницы, я сделала осторожный шаг. Лестница уходила вниз. Я тронулась по ней, скользя ладонью по перилам, и так одолела первый пролет.

Вот и лестничная площадка.

Опять же вслепую я тронулась дальше, снова вниз.

В какой-то момент я решила оглянуться, и тут при следующем шаге обе мои ступни окунулись в ледяную воду.

Дональдсон

Дональдсон

К дверям складского входа, куда с четверть часа назад вошла Джек, они добрались уже вконец бездыханные, со страдальческими стонами.

– Глянь-ка, домофон, – указала на блок клавиш Люси. – Только как пить дать заперто.