Подойдя ближе, я оглядела клавиатуру и дверь. Затем повернулась и через комнату прошла к тому похожему на гроб предмету.
Темно-серый металл, гладкий и в общем-то непримечательный, если не считать его гробообразной формы, новой на вид таблички, а также прорези на уровне головы, откуда (я невольно вздрогнула) на меня смотрели глаза.
– Кто здесь? – спросила я, осторожно подступая на шаг.
Глаза смотрели на меня неотрывно, не мигая, с какой-то унылой кротостью… и тут до меня дошло, что в них нет жизни.
Слепые и недвижные, они принадлежали мертвецу.
Я отступила на несколько шагов, чтобы прорезь стала чуть видней из-за верхнего света. Там под глазами различалось изуродованное лицо. По щекам тянулись полосы запекшейся крови. Что примечательно, внутри различался строгий воротничок клирика.
Лютер убил священника и запер его в железном гробу.
Зачем?
В тот момент, когда я пыталась рассмотреть табличку, меня снова окутал прилив внутреннего жара. Этих наплывов я натерпелась еще по ходу своей беременности, но такого, чтобы на лбу бисеринами высыпал пот, со мной еще не бывало.
На табличке ниже прорези значилось:
Ты можешь сносить жару?
Больше ничего – ни кода, ни сопроводительных цитат.
Наплыв зноя делался все несносней. Пекло не только лицо; жар словно волнами всходил откуда-то из-под меня.
Я отошла от гроба, превозмогая головокружение, которое обычно предшествует тепловому удару.
От моей ветровки в буквальном смысле шел пар.