Он подчинился и прошел за ней по лоскутным коврикам в гостиную, способную вызвать приступ клаустрофобии, но с большой двустворчатой стеклянной дверью, выходящей на усаженный деревьями задний двор.

– Выпить не предлагаю, – сказала Элли.

– Ничего страшного, – отозвался Кевин.

– Потому что, надеюсь, вы не задержитесь надолго.

– Я и не собирался, – заверил молодой человек, усаживаясь на старый полосатый диван. Хозяйка устроилась на мягком стуле за кофейным столиком напротив, зажав ладони между колен, и выжидающе посмотрела на него.

– Так вот, ваша сестра, Аника… Она ведь состояла в «РЛК», правильно?

– С год, может быть, два. А потом влюбилась в американца – это был Мартин Бишоп.

– А вы? Вы… тоже были в «РЛК»?

Уриг помотала головой.

– Я для них была недостаточно образованная. Разбиралась, что к чему, но если не умеешь правильно говорить, тебя не станут слушать. Поначалу ходила к ним с Аникой, потом поняла, что мне там не место. У меня была своя музыка. Но, конечно, я познакомилась с Мартином. Он оказался лучше многих из них.

– Почему вы упомянули Дэвида Паркера?

Лицо женщины озарилось лукавой улыбкой.

– Мы некоторое время с ним дружили.

Казалось, она либо не хочет больше говорить, либо пробует спровоцировать собеседника на дальнейшие расспросы. Но Кевин приехал не за этим.

– Насколько понимаю, после того взрыва Мартин пришел к вам? – спросил он.

– Я жила на той же улице. Он сказал, что хочет убедиться, все ли у меня в порядке, но сам был в шоке. Не знал, что делать. Я тоже, – добавила Элли, теребя подол рубашки. – Но мы оба знали, что это была не их бомба.

– Вы оба были в этом уверены?

– Я-то точно. А теперь… – Женщина заколебалась, а потом смахнула слезу и жалко улыбнулась. – Теперь не уверена. Знаете, сколько статей написали про ту ночь? Я их все прочитала. Все почему-то сходятся на том, что члены «РЛК» сами себя взорвали. Но разве могут столько людей ошибаться?