Светлый фон
Я не испытала огорчения – только бесконечное одиночество и покинутость. Казалось, все живое умерло вместе с Богом. Мне стал постоянно сниться один и тот же сон, после которого я просыпалась не с воплями ужаса, как Рози, когда ее преследовали кошмарные видения смерти Эмили, а с тяжелым чувством глубокой печали. В этом сне я стояла на пустынном морском берегу, заходило солнце, волны бились о мои ноги и откатывались, унося с собой гальку. Не было птиц, и я знала, что море безжизненно, на всей земле не было жизни. А потом из моря начинали выходить мертвецы, бесконечное число мертвецов, они проходили мимо, не глядя на меня и не заговаривая. Среди них были Ральф, и Эмили, и Рози. Они не видели и не слышали меня, а когда я звала их и пыталась до них дотронуться, они в моих руках обращались в морской туман. Спотыкаясь, я спускалась по лестнице и, доведенная до отчаяния, включала Би-би-си, чтобы услышать обнадеживающий человеческий голос. Именно в этой пустоте и одиночестве взрастала моя одержимость.

Сначала у меня возникло примитивное желание, чтобы дочь Олдридж тоже кто-то убил и избежал наказания, но это было из области фантазий. Организовать это я не могла, да по-настоящему и не хотела. В чудовище я не превратилась. Но из этой фантазии вырос более реалистичный план. Предположим, что молодой человек, обвиняемый в серьезном преступлении – убийстве, изнасиловании или грабеже, оправдан при содействии Олдридж и после освобождения обольщает или даже женится на ее дочери? Я знала, что у нее есть дочь. В одном из воскресных журналов была статья из популярной серии о звездных матерях, и к ней прилагалась фотография Олдридж и дочери после одного из успешных процессов знаменитого адвоката. Эта постановочная, лишенная сентиментальности фотография показывала их обеих, причем дочь Октавия, глядя в объектив, не могла скрыть смущения и неловкости. Фотография сказала мне больше любой статьи, показывающей с самой лучшей стороны главную героиню. Безжалостный глаз объектива рассказывал старую историю об успешной красавице матери и о простенькой, озлобленной дочери.

Сначала у меня возникло примитивное желание, чтобы дочь Олдридж тоже кто-то убил и избежал наказания, но это было из области фантазий. Организовать это я не могла, да по-настоящему и не хотела. В чудовище я не превратилась. Но из этой фантазии вырос более реалистичный план. Предположим, что молодой человек, обвиняемый в серьезном преступлении – убийстве, изнасиловании или грабеже, оправдан при содействии Олдридж и после освобождения обольщает или даже женится на ее дочери? Я знала, что у нее есть дочь. В одном из воскресных журналов была статья из популярной серии о звездных матерях, и к ней прилагалась фотография Олдридж и дочери после одного из успешных процессов знаменитого адвоката. Эта постановочная, лишенная сентиментальности фотография показывала их обеих, причем дочь Октавия, глядя в объектив, не могла скрыть смущения и неловкости. Фотография сказала мне больше любой статьи, показывающей с самой лучшей стороны главную героиню. Безжалостный глаз объектива рассказывал старую историю об успешной красавице матери и о простенькой, озлобленной дочери.