Бьёрн медленно кивнул, не отводя взгляда от Харри:

– Понимаю. Жаль. Очень жаль.

– Мм… – Харри посмотрел вниз, на растоптанный окурок у носка своего ботинка.

– Ну ладно. Тогда мы пойдем внутрь и посмотрим, что там.

– Наслаждайтесь.

Он посмотрел им вслед. Фотографы из газет уже толклись за ленточным ограждением, начали прибывать и журналисты. Возможно, им что-то было известно, возможно, нет, возможно, они просто не решались, но к Харри Холе никто не подошел.

Восемь часов.

Восемь часов с сегодняшнего утра.

В течение суток, вполне вероятно, Валентин убил еще одного человека.

Черт, черт.

– Бьёрн! – закричал Харри, когда его коллега взялся за ручку двери бара «Ревность».

– Харри, – произнес Столе Эуне, стоя в дверях. – Бьёрн.

– Прошу прощения, что мы пришли так поздно, – сказал Харри. – Можно нам войти?

– Конечно.

Эуне открыл дверь, и Харри с Бьёрном вошли в дом Эуне. Маленькая женщина, еще более худая, чем ее муж, но с копной волос точно такого же седого цвета, как и у него, приближалась к ним быстрыми упругими шагами.

– Харри! – пропела она. – Я услышала, что это ты, тебя так долго не было. Как дела у Ракели, есть ли новости?

Харри отрицательно покачал головой, подставляя Ингрид щеку для чмоканья.

– Кофе или уже совсем поздно? Зеленый чай?

Бьёрн и Харри хором ответили на вопросы соответственно «да, спасибо» и «нет, спасибо», и Ингрид скрылась в кухне.