Они прошли в гостиную и уселись в глубокие кресла. Стены комнаты были уставлены книжными стеллажами, на которых имелось все: от путеводителей и старых атласов до поэзии, комиксов и серьезной профессиональной литературы. Но больше всего – романов.

– Видишь, читаю книгу, которую получил от тебя, – сказал Столе, поднимая со стола у кресла тонкую открытую книжку. Он показал ее Бьёрну. – Эдуар Лёве. «Самоубийство». Харри подарил мне на шестидесятилетие. Видимо, посчитал, что время настало.

Бьёрн и Харри улыбнулись. Возможно, вымученно, потому что Столе нахмурился:

– Что-то не так, мальчики?

Харри прокашлялся и произнес:

– Валентин убил человека сегодня вечером.

– Больно слышать, – откликнулся Столе, покачивая головой.

– И у нас нет никаких причин думать, что он остановится.

– Да, это так, – подтвердил психолог.

– Поэтому мы сейчас здесь, и мне это нелегко, Столе.

Столе Эуне вздохнул:

– Халлстейн Смит не сработал и вы хотите, чтобы я его заменил?

– Нет. Нам нужен…

Харри осекся, когда в гостиную вошла Ингрид и поставила поднос с чаем на столик между молчащими мужчинами.

– Так звучит подписка о неразглашении, – заметила она. – Поговорим позже, Харри. Привет Олегу, и скажи ему, что мы думаем о Ракели.

– Нам нужен человек, который сможет опознать Валентина Йертсена, – сказал Харри, когда она удалилась. – И последний человек из ныне здравствующих, который видел его лицо…

Харри выдержал театральную паузу. Он не собирался сгущать атмосферу, просто хотел дать Столе ту секунду, которая необходима мозгу, чтобы сделать молниеносные, почти бессознательные и все же до неприятного точные выводы. Помощь была мизерной: так у боксера, в лицо которому летит перчатка, есть десятая доля секунды, чтобы чуть-чуть перенести свой вес, вместо того чтобы принять на себя всю тяжесть удара.

– …это Аврора.

В наступившей тишине Харри слышал шелест. Столе по-прежнему держал в руках книгу и перебирал страницы кончиками пальцев.