«Потому что каждая была за себя», – вспомнил Бабкин слова одной из их сегодняшних собеседниц.

– Мария, скажи мне, а что-нибудь хорошее в Рогозиной было? – спросил Макар, чтобы переключить ее.

Она остановилась, промокнула платком мокрое лицо.

– Было. Сила, ум, обаяние, вера в себя. Но все эти прекрасные качества отравлялись дурными, и в итоге получался кошмар.

– Как если бы в бочку меда добавить ложку навоза… – расшифровал Сергей.

Илюшин вырвал из тетради лист и нарисовал на нем схематичную девочку: ручки-палочки, платьице-треугольник, круглая голова с косичками.

– Я спрашиваю потому, что сегодня нам довелось узнать несколько любопытных фактов, – пояснил он, не прекращая рисовать. – Ты знала, что Рогозина запихала Анну Липецкую в психушку?

Маша села. Она молча смотрела на Макара, пока тот заштриховывал здание без окон, с одной лишь дверью.

– Ты шутишь?

– Если бы! – вместо друга отозвался Бабкин. – Накапала на скудные мозги отчиму девчонки, бывшему военному. Наврала о попытке суицида. В общем, грамотно действовала девочка Света.

– Это вам сама Аня рассказала? – упавшим голосом спросила Маша.

– Нет. Анжела Лосина.

– С которой тоже все не так просто, как кажется! – подхватил Илюшин. – Потому что ее мамаша работала уборщицей в районной администрации. Где, напоминаю, трудился в свои лучшие годы папаша Рогозин.

– Только не говори, что он ее совратил, и Анжела – его ребенок! – взмолилась Маша.

– Хм. Занятная версия. Нет, но мне нравится ход ваших мыслей, Марьиванна!

– Уволил он ее, – пробурчал Бабкин. – По просьбе своей доченьки.

Маша хлопнула себя по лбу:

– Господи, точно! Как я могла забыть! Лосина однажды как с цепи сорвалась, наорала на Рогозину, а от карающей десницы Кувалды удрала и закрылась в пионерской комнате. Но несколько дней спустя она прилюдно извинилась, и я думала, что этим все и закончилось.

– Сдается мне, Мария, плохо ты знала Светлану Рогозину, – констатировал Илюшин. – Она поговорила с папой, и Лосину-старшую вышибли с теплого места. Об этом, конечно, нам поведала не сама Анжела.

– Она-то старательно делала вид, будто ей не за что обижаться на покойную, – усмехнулся Бабкин.